Дела какого-нибудь неотложного не было. Можно идти, можно не идти. Она шла, потому что чувство радости, с каким она проснулась сегодня утром, не давало оставаться одной. «С кем-нибудь поделиться!»
Она шла немощёной, неровной улицей, пересечённой оврагом. Исполины осокори, пожелтевшие до времени (должно быть, точили корни черви), уже роняли сухие листья, ветер гнал их, кидая с шорохом под ноги. Старая Уфа на горе, с красными крышами посреди огородов, за-виделась слева, уютная и приглядная издали. А прямо одиноко рисовалась на синем небе мечеть. Старики башкиры шли на молитву к мечети медлительные, с выражением святости на коричневых лицах. Зелёные сапаны — флаг Магомета зелёный, уважаемый цвет мусульман, цвет тишины и надежды, оттого халаты стариков почти все зелёные, — белые чалмы поверх тюбетеек, ичиги на ногах из козьего хрома, галоши, которые надлежит оставлять у порога мечети. Старики шли молчаливо и, когда здоровались, складывали обе руки, вытягивая в знак приветствия и склоняя смиренно головы.
Здесь, в виду мечети, на перекрёстке жила Ольга Ивановна Чачина. Надежда Константиновна не знала, что у Чачиной гости.
— Знакомьтесь, всего неделю как приехали. Сестра из Нижнего, муж сестры, Александр Иванович Пискунов, статистик Нижегородской управы. Проведать приехали, как я здесь, высланная, живу под надзором полиции.
Ольга Ивановна Чачина, простенькая, скромная, представляла гостей, кивая в сторону зятя и сестры, а руки держала на весу, красные от малинового сока. Сёстры чистили малину на варенье.
— Надежда Константиновна Ульянова, — представила Чачина.
Большелобый шатен, сероглазый, с небольшими усиками, похожий бы на Чехова, да не хватало пенсне, легко поднялся из-за стола, заваленного книгами:
— Этой весной Ульянов был у меня в Нижнем проездом.
— Владимир Ильич Ульянов мой муж, — сказала Надежда Константиновна.
— Так мы же с ним спорили! Сражались!.. О чём? В основном о направлении рабочей борьбы.
И Пискунов принялся высказывать свои мысли о рабочем движении.
«Как это далеко от того, что делает Володя», — подумала Надежда Константиновна. Но не старалась разубеждать Пискунова. Он был молодой, впечатлительный, нервный. У него дёргалось левое чуть припухшее веко и руки всё время были в движении — откидывали и приглаживали волосы, брали карандаш, крутили. Ольга Ивановна Чачина погрозила зятю пальцем, измазанным малиновым соком:
— Совершенно, совершенно я с тобой не согласна. Путаник ты, Саша. Надя, а у тебя нет ли новостей?
Надежда Константиновна решила, что пора поделиться телеграммой с товарищами, и, достав из ридикюля, дала Чачиной.
— Вон что! — воскликнула Чачина. — Во-он оно что! А она молчит. Что же ты молчишь, Надя? Радость-то! Радуешься?
Надежда Константиновна молча кивнула.
— А Петербург как весь вспомнился! — нахлынуло на Ольгу Ивановну. — Верно, вспомнился? Один раз приходит Владимир Ильич: Лалаянца в тюрьму засадили. Я — «ах да ах». А кто такой Лалаянц, не слыхала. Оказалось, самарский социал-демократ, прислали этапом отсиживать в петербургской одиночке, в Крестах, самой угрюмой тюрьме. В Петербурге у Лалаянца родных никого. Владимир Ильич говорит, а я всё только киваю, сочувствую. Наконец он: «Да что вы, не понимаете разве, невеста для свиданий нужна!»
Бог ты мой! Меня аж в краску вогнало. Так благодаря Владимиру Ильичу невестой Лалаянца заделалась. После тюрьмы, правда, больше не виделись. Один раз повидались, и всё. Я это к тому, — обращаясь к сестре и зятю, закончила Чачина, — чтобы немного нарисовать вам его. Большая в нём душа, к людям внимательная.
— Гм, — сказал Пискунов, — а по Нижнему судя, для него всего прежде политика.
— Зачем политика, если не для людей? — спросила Надежда Константиновна.
— А то вот ещё, Надя, однажды, помнишь ли, в Петербурге было — продолжала Чачина.
Начав вспоминать Петербург, «Союз борьбы», рабочие кружки и стачки, своё участие в них, всю свою тогдашнюю жизнь, молодую и мятежную, полную борьбы, деятельности, сердечных увлечений и волнений ума, они могли бы заговориться до вечера. Но Надежда Константиновна всё время держала в голове, что у неё назначена одна необходимая встреча, поглядывала на часики и минута в минуту, как ни жаль уходить от Пискуновых и Чачиной, явилась на Торговую площадь, где условлено было встретиться с Иваном Якутовым.