Индия носила наряды вполне консервативные, вызывающие уважение и доверие. Это было необходимо: ведь прежде чем браться за работу, ей нужно было всем своим видом убедить клиентов, что ей можно довериться – а если бы она одевалась по последней моде, это могло бы их отпугнуть…
Вот и приходилось путешествовать с тремя объемистыми сундуками – ведь никогда нельзя было знать заранее, какой именно наряд ей потребуется. Порой хозяин дома хотел видеть ее одетой словно герцогиня, к тому же увешанную бриллиантами. (Все почему-то полагали, будто это фамильные драгоценности, хотя Индия покупала их сама, на честно заработанные деньги.) А порой она представала в образе скромной молодой леди, ловящей каждое слово, слетающее с мужских уст. Бывало и такое: какой-нибудь семнадцатилетний сынок владельцев имения явно норовил совершить глупость, подобно тому же Дибблширу. Тогда она выходила к завтраку с волосами, туго заплетенными в косу, в наглухо застегнутом у ворота платье из коричневой домотканой материи, всем видом своим напоминая суровую немецкую гувернантку.
Если она отважится приняться за обустройство Старберри-Корт, ей следует одеться как можно скромнее, чтобы ничем не выдать своего благородного происхождения. Потому что человек, желающий подняться по социальной лестнице и заставить всех позабыть об обстоятельствах его рождения, станет искать в ней поддержки. И ей всеми средствами надлежит щадить его самолюбие, одновременно давая тактичные советы по стилю, приличествующему его жилищу.
– Хорошо! – тряхнула головой Индия, решившись. – Распрощаемся как можно скорее с леди Дибблшир и уведомим мистера Дотри, что мы согласны помочь ему обустроить имение. А также покорить женщину его мечты.
– Прекрасный план, – кивнула Аделаида. – Но, моя дорогая Индия, вынуждена напомнить тебе, что время идет. И это решение вовсе не должно помешать твоим матримониальным планам.
Индия тотчас сникла, однако изобразила лучезарную улыбку:
– Ну, работы в особняке не продлятся чересчур долго…
– Тебе предстоит выбрать кого-то из твоих многочисленных поклонников, дорогая моя. – Аделаида потрепала крестницу по руке. – Учти, они не могут ждать вечно!
– Да выберу я, выберу! – поморщилась Индия. – Правда, я хочу найти подходящего жениха, Аделаида. Как только у меня будет время…
Глава 4
17 июня
Ганновер-сквер, Лондон
Индия с радостью констатировала, что старший сын герцога Вилльерза проживает в просторном городском особняке, выстроенном из белого мрамора, и что портик поддерживают колонны идеальной формы и размера. Она обожала, когда платежеспособный клиент дает ей карт-бланш [2] – а, судя по всему, этот заказчик весьма состоятелен.
Но когда они с Аделаидой вошли в библиотеку, а Дотри поднялся им навстречу, Индия решила, что она жестоко обманулась.
Она увидела мужчину, великолепного во всех отношениях, которого ничуть не портило отсутствие сюртука и галстука – он щеголял лишь в бриджах и белой льняной рубашке. Зато эти бриджи обрисовывали великолепные мускулистые ноги. На подбородке его темнела заметная щетина. Парика на нем также не было – он даже не стянул волосы в хвост. Он походил на какого-нибудь рабочего с фермы.
Или на короля…
Индия тотчас поняла, что где бы он ни появился, все прочие мужчины тотчас окажутся в его тени. И что неоднозначность его происхождения с лихвой искупалась явным мужским превосходством над большинством. Он прямо-таки излучал мощь – как физическую, так и интеллектуальную, что было куда ценнее любого высокого происхождения.
При этом он, несомненно, походил на своего благородного отца, герцога Вилльерза. Она отчетливо видела черты герцога в лице Дотри: такие же высокие скулы, такая же мощная челюсть, а в черных волосах точно такая же белоснежная прядь…
К своему ужасу, Индия ощутила тайный жар где-то в глубине живота, а сердцебиение предательски участилось – да что там, сердце ее страстно затрепетало! Она была одновременно удивлена и смущена такой однозначной реакцией своего тела. Ведь она явно не из тех женщин, чьи коленки подкашиваются при виде мужчины…
Однако, похоже, чувства оказались отнюдь не взаимны… По ней скользнул равнодушный взгляд серых глаз, и Дотри тотчас повернулся к ее крестной: