— Было очень неприятно, — сказала Мелисса. — К тому же Гэрретт глазел на меня, как на кусок мяса.
Это взволновало Брайена, который склонился вперед, стиснув руками колени. Он опекал Мелиссу со времени нашего брака. По его словам, мы были его суррогатной семьей, так как он никогда не имел собственной. Брайен и Мелисса говорили по телефону каждые несколько дней. Долгие, бесцельные разговоры, прерываемые ее смехом и притворно возмущенными криками «Брайен!», когда он изрекал что-нибудь безвкусное. Он навещал ее после выкидышей и имел контакт с ней, которому я иногда завидовал. Мелисса удивлялась, что я много лет не понимал, что Брайен гей — она знала это с первой встречи с ним и называла его своим лучшим другом. Партнером Брайена был архитектор по имени Бэрри. Они были вместе уже несколько лет и жили в шикарной квартире в центре города. С Бэрри было нелегко подружиться — мне он казался слишком чопорным, но с Мелиссой он поладил сразу. Я редко его видел.
Однажды Мелисса сказала мне, что всегда подозревала Коуди в двойственном отношении к старому другу, с тех пор как Брайен стал таким преуспевающим. Я отмахнулся, приписывая отношение Коуди цинизму, который многие копы испытывали к бизнесменам. Коуди рос, цитируя строку Оноре де Бальзака (хотя он не знал, что это Бальзак): «За каждым огромным состоянием кроется преступление». Думаю, он искренне в это верил и, по-видимому, приписывал это Джону Морленду и Брайану.
— Почему ты вообще впустил их? — сердито осведомился Брайен.
— Я думал, Гэрретт хочет поговорить, — ответил я. — Надеялся, что он предложит подписать отказ от опеки. Но он даже не упоминал этого, пока я сам об этом не заговорил.
— Но ты не можешь доказать, что они взяли пульт, — заметил Коуди.
— Я знаю, что он был здесь, когда игра началась. Когда я пошел в кухню, они оставались в комнате.
— Зачем им пульт, которым они не могут пользоваться?
— В качестве трофея, — сказал Брайен. — Это символично. Все равно что лишить тебя контроля. Что-нибудь еще пропало?
Мелисса и я окинули взглядом гостиную. Возможно, что-то пропало, но я не мог быть уверен. С нашей утренней встречи меня не покидало ощущение, что мой дом мне незнаком.
Глаза Мелиссы задержались на каминной полке, и я увидел, как кровь отхлынула от ее лица. Она быстро встала и подошла к камину.
— Фото мое и Энджелины в больнице, — сказала она.
— Я видел, как Гэрретт смотрел на него утром, — вспомнил я.
— Может, он хотел снимок своей дочери, — предположил Брайен.
— Его биологической дочери, — поправил я. Мелисса была чувствительна к терминам.
— А может быть, — сказал Коуди, — он хотел фото Мелиссы.
Эта мысль заставила меня сжать кулаки.
Сантехник Лэрри откашлялся, спускаясь по лестнице.
— Все в порядке, — улыбнулся он. — Такое постоянно случается, когда в доме есть дети.
Мелисса и я обменялись озадаченными взглядами.
— Мне следует собрать музейную коллекцию вещей, которые я нахожу в унитазах, — продолжал Лэрри, стоя на площадке и выписывая счет. — Куклы Барби, носки, туфли. Один ребенок попытался засунуть туда яблоко, чтобы мама не знала, что он его не съел. Проблема в том, что находки в туалетах интересуют только сантехников.
— Наш ребенок слишком мал, чтобы садиться на унитаз, — сказала Мелисса.
— Вот как? Странно.
Потом Лэрри увидел Харри и засмеялся.
— Помимо детей, в унитаз бросают вещи лабрадоры.
— Что это было? — спросил я.
— Ваш телевизионный пульт, — ответил Лэрри. — Его засунули туда, и, боюсь, он погиб. Если вы не хотите, чтобы я почистил и собрал его.
— Все в порядке, — сказал я.
— Там все еще грязно. — Лэрри протянул мне счет. Я чуть не ахнул при виде суммы — почти четыреста долларов.
— Оплата повышается за срочный вызов в позднее время, — сказал Лэрри, пытаясь, чтобы голос звучал весело. — Особенно после игры, когда я выпил несколько порций холодного пива и собирался пораньше лечь спать.
Когда Лэрри сел в свой фургон на подъездной аллее, Брайен заметил:
— Символизм продолжается. Он взял ваш пульт управления, вместе с приятелем утопил его в унитазе и накакал на него. Что это за парень, с которым вы имеете дело?
— Давайте выработаем план, — сказал Коуди.
Мы не ложились до двух ночи. Нам четверым понадобился час, чтобы выстирать коврики, повесить их на дворе и вымыть пол в ванной. Брайен завязал банданой нос и рот, но мы слышали, как он время от времени бормочет: «Скоты!» Прежде чем мы начали уборку, Брайен сфотографировал беспорядок цифровой камерой и спрятал ее в карман.