Официантка узнала Коуди и поклонилась ему как королю, но с усмешкой на лице.
— Ваш трон готов, сэр, — сказала она.
Коуди что-то буркнул и занял место в темной кабинке. Я уселся напротив.
— Пиво обоим? — спросила официантка у Коуди.
— «Джеймсонс», — ответил он. — Три порции.
— Три? — удивленно спросил я.
Когда официантка отошла к стойке, Коуди полез в карман за пачкой сигарет и сказал:
— Один парень должен встретиться с нами. Надеюсь, он придет, несмотря на мой нынешний статус в департаменте.
— Кстати, — осведомился я, — как идет процесс?
— Много крика, — сказал он. — Защита удалилась, не вызывая свидетелей. Судья объявил перерыв на уик-энд. В понедельник все соберутся и выпустят ублюдка на свободу.
Я покачал головой.
— Значит, против него ничего больше нет?
— У нас было более чем достаточно! — вспыхнул Коуди, выпуская струю дыма, несмотря на надпись «Не курить!». Запрет действовал по всему штату.
— Ты хочешь спросить меня, оставлю ли я его в покое? — сказал Коуди.
Я не сказал ни «да», ни «нет», и он не ответил.
Сотовый телефон Коуди заурчал, и он произвел комический ритуал, хлопая себя по одежде с пляшущей во рту сигаретой, пока не нашел его в нагрудном кармане и не вытащил.
— Да, мы здесь, — сказал Коуди в телефон. — И я уже сделал заказ, так что приходи.
Он закрыл телефон и положил его на стол, чтобы не потерять снова.
— Джейсона Торклесона произвели в детективы только на прошлой неделе, — объяснил Коуди. — Его приписали к моей группе. У него ясные глаза и пушистый хвост, как у всех нас, когда мы начинали. Пока он не погряз в делах и его не завербовал лейтенант, я попросил его разузнать о Гэрретте Морленде, Луисе и «Сур-13».
Дверь отворилась, впустив в темное помещение солнечный свет и худощавого молодого человека с бледной кожей и ярко-рыжими волосами, державшего в руке папку. На нем был дорожный костюм, и выглядел он бодро, словно закончил тренировку перед встречей.
— Это он? — спросил я.
Коуди высунулся из кабинки и махнул Торклесону рукой.
— Очевидно, со мной еще разговаривают, — пробормотал он.
После представлений Торклесон сел рядом со мной лицом к Коуди, положив папку на стол. Официантка принесла три пива, и Коуди выхватил у нее стакан, прежде чем она успела поставить его. Сделав большой глоток, он крякнул и медленно опустил стакан. Я потягивал свое пиво. Оно приятно обжигало.
— Не рано начинаете? — сказал Торклесон.
Коуди пропел строку из песни Луиса Джордана:[11] «Что толку оставаться трезвым, когда ты станешь пьяным вновь?..» — и засмеялся. Я тоже усмехнулся. Коуди цитировал эту строчку десять лет.
— Пожалуй, я воздержусь, — промолвил Торклесон.
Выражение лица Коуди стало угрожающим, и он посмотрел на Торклесона из-под тяжелых век.
— Держишь форму?
— Вообще-то да.
— Слово «вообще-то» используют в наши дни слишком часто и притом неправильно. Вы, молодежь, произносите его почти так же часто, как слова «вроде бы» и «в основном». Все это лишние слова, говорила моя учительница английского языка в высшей школе Хелены миссис Лиза Уошенфелдер. Верно, Джек?
Я кивнул.
— А теперь пей свое гребаное пиво, — велел Коуди.
Торклесон послушно взял свой стакан и выпил, слегка поморщившись.
Папка оставалась лежать на столе.
— Вы не хотите взглянуть на это? — спросил Торклесон.
— Позже, — ответил Коуди. — Изложи мне суть.
Торклесон покосился на меня.
— С ним все в порядке, — заверил его Коуди. — Он может слушать все, что ты мне расскажешь.
Торклесон постучал по папке.
— Я бы хотел, чтобы здесь было больше, но доступной информации оказалось немного. Гэрретт Морленд — сын судьи Джона Морленда, но думаю, вы уже это знаете.
— Знаем, — подтвердил Коуди, постукивая пальцами по столу, как игрок в блек-джек, ожидающий хороших карт от сдающего. — Рассказывай дальше.
— Мать Гэрретта…
— Это мы тоже знаем — продолжай.
— О нем нет никаких рапортов и сведений в полицейских архивах.
— Черт!
— Единственное, что я смог найти, — это пару упоминаний о связях Гэрретта с бандой гангстеров. Мне это показалось удивительным.
— Продолжай.
— «Суреньо-13». Я перепечатал всю информацию о них, какую мог найти в наших досье. «Суреньос» по-испански «южанин»…