Ободряющим было то, что пятеро за столом, казалось, не замечали Джетера у стойки. Они были так поглощены собой, что даже не поднимали взгляда. Впрочем, я знал, что это вопрос нескольких секунд. Джетера в его огромном плаще было сложно не заметить.
Привлечь его внимание было нелегко. Я хотел, чтобы он посмотрел на меня и увидел мой сигнал убираться отсюда.
— Я ищу говнюка по имени Гэрретт Морленд, — обратился Джетер к бармену достаточно громко, чтобы я его услышал. Меня шокировала его грубость. — Он здесь?
Бармен притворился, что не слышит. Я посмотрел в зеркало, дабы убедиться, что Гэрретт не слышал тоже.
— Джетер! — прошипел я. — Пошли!
Ближайший ко мне байкер оторвался от своей выпивки и хмуро посмотрел на меня, но Джетер игнорировал мое присутствие.
— Я сказал, Гэрретт Морленд, — проворчал Джетер. — Он в этой вонючей дыре?
Бармен подчеркнуто не обращал на него внимания. Вместо этого он прошелся вдоль стойки, спросил каждого байкера, не нужно ли ему чего, и прошел мимо меня, как будто я не существовал. Когда он проходил, меня поразило количество и женоненавистничество его татуировок: черепа, пробитые копьями; женщины, пронзенные орнаментами из «крайслеров» и похожих на кинжалы пенисов; американский флаг, с которого капала кровь в открытый рот карикатуры на бывшего вице-президента Дика Чейни.[22]
— Джетер, черт побери! — рявкнул я, стараясь перекричать музыку. — Нам надо уходить!
Байкер справа от меня захотел еще пива. Толстый бармен поплелся назад с пустым стаканом байкера и наполнил его из крана, ни разу не взглянув в мою сторону. Когда он набирал стакан, стоя прямо перед Джетером, я увидел, как тот угрожающе улыбнулся.
— Либо ты скажешь мне, здесь ли гребаный Гэрретт Морленд, мешок сала, — предупредил Джетер, — либо вокруг тебя разверзнется ад.
Когда песня закончилась, наступило молчание. Бармен почти незаметно кивнул в сторону стола сзади.
— Премного благодарен, — сказал Джетер, медленно поворачиваясь и держа одну руку на стойке. Я видел, как он покосился на освещенный столик.
— Джетер… — начал я.
Поскольку я сосредоточился на нем, я почти не заметил, как бармен пошарил под прилавком, необычайно быстрым движением для такого толстяка взмахнул рукой с черной бейсбольной битой и огрел ею Джетера по руке. Я услышал, как со звуком, похожим на треск сухих веток, ломаются кости, и застыл как вкопанный.
Джетер не вскрикнул, даже не пошевелил рукой.
Вместо этого он повернулся к бармену, словно говоря: «Не могу поверить, что ты это сделал».
Удивленный, что удар не сбил с ног этого безумного англосакса в нелепом плаще, бармен снова ударил по лежащей на стойке изувеченной руке Джетера, очевидно сломав оставшиеся невредимыми кости. Никогда не забуду этого жуткого звука — как удар по сумке с сушками.
До сих пор не понимаю, почему бармен сделал это. Вероятно, он реагировал на оскорбление и делал то же самое в аналогичных ситуациях, чтобы выдворить скандалистов из клуба. Но как и вся моя жизнь за прошедшие две с половиной недели, случившееся потом не поддается анализу.
Все из нас слышали фразу: «Ему голову снесло». Скажу сразу, что этого не случилось. Я это знаю, так как когда Джетер полез в карман своего пыльника правой рукой, достал оттуда спиленный двуствольный 10-го калибра дробовик, какие раньше таскали с собой возницы дилижансов, приставил дуло ко лбу бармена и спустил оба курка, исчезла только верхняя часть головы бармена, а то, что осталось от зеркала за стойкой, было забрызгано кровью, мозгами, кусочками костей, кожей и волосами. Бармен рухнул на пол как подкошенный, утащив за собой целую полку пивных стаканов.
Звук был громогласный, и в ушах у меня зазвенело. Двое байкеров у стойки соскользнули с табуретов и помчались к двери. Я наблюдал за ними отстраненно, как будто мои собственные душа и перспективы отделились от тела.
Джетер был в ярости. На мгновение он уставился на свою сломанную руку, словно спрашивая, почему бармен это сделал, потом неповрежденной правой рукой открыл дробовик. Две дымящиеся гильзы упали ему на плечи. Джетер сунул оружие под левую руку и полез в карман за свежими патронами. Перезарядив и защелкнув дробовик, он повернулся к заднему столу. Сломанная левая рука беспомощно висела сбоку.
— Кто из вас, говнюки, Гэрретт Морленд?
Я осознал, что пронзительным звуком в моих ушах был крик одной из девушек.
Гангстер в правом краю стола, дальнем от Гэрретта, резко отодвинулся назад, так что стул едва не вылетел из-под него, и поднялся на ноги. Смуглый парень в середине, которого обслуживали, уставился на Джетера. Блондинка рядом с ним визжала, прижимая ладони к щекам. Гэрретт по-прежнему держал обеими руками чашку, устремив спокойный взгляд на человека с дробовиком, словно пытаясь узнать его и понять, почему он произнес его имя.