Услышав эти слова, Аня нахмурилась:
— Надеюсь, я все же не единственный твой друг?
— Я довольно близка с моей помощницей Софи и с Фионой, сестрой Иана, но вы — мой единственный близкий друг.
Как это грустно, подумала Аня.
— Жаль, что ваш маленький квартет распался, — сказала она. — Я искренне надеюсь, что вы сумеете забыть о ваших разногласиях и вновь подружиться. Прислушайся к совету женщины, много повидавшей на своем веку: жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ссоры.
— Вы правы, — ответила Кей, думая о том, что в той размолвке она виновата меньше всех.
Глава 9
Александра посмотрела на часы, и тут же зазвонил телефон. Ровно половина седьмого. Вцепившись в трубку так, что побелели костяшки пальцев, она произнесла «алло» чужим, напряженным голосом.
— Это Том. Я в вестибюле.
— Сейчас спущусь, — ответила Александра, положила трубку, взяла сумочку, шаль и вышла из номера.
Дожидаясь лифта, она посмотрела на себя в зеркало. Гладко уложенные волосы, безупречный макияж, сшитое на заказ льняное платье, в котором можно пойти куда угодно, и жемчужные серьги как единственное украшение.
Сделав глубокий вдох, Александра вошла в лифт. Ей показалось, что кабина движется слишком медленно, так ей хотелось увидеть Тома. Выйдя из лифта, она сразу же его заметила. Он стоял в стороне, недалеко от входа в зимний сад.
Хотя Александра видела его лицо только в профиль, она мгновенно поняла, что он так же, как прежде, хорош собой и безупречно одет. Он был в темно-синем блейзере, серых брюках и голубой рубашке с шелковым галстуком в серебристо-синюю полоску. Коричневые туфли начищены до блеска.
Том оглянулся, заметил ее и пошел ей навстречу. Его лицо было серьезным. Потом он внезапно улыбнулся, показав великолепные белые зубы. Глаза у него были ярко-синие, на висках появилась седина.
Он взял ее за руку и поцеловал в щеку. Она отпрянула, испугавшись, что он услышит, как гулко бьется ее сердце. Сглотнув, она сказала:
— Привет, Том.
— Давай чего-нибудь выпьем.
Они зашли в бар «Фонтенбло», и Том повел ее к столику в углу у окна. Они сели, и тут же появился официант. Том взглянул на Александру, приподнял темную бровь.
— Как всегда?
Она кивнула. Том заказал два бокала шампанского. Когда официант ушел, он сказал:
— А ты ничуть не изменилась. Выглядишь точно так же, если не считать прически.
— Я постриглась.
— Вижу. Тебе идет.
Она ничего не ответила.
— Я много читал о тебе. Ты стала великолепным театральным художником.
— Да, мне очень повезло.
— Я бы называл это не везением, а талантом.
Вернувшийся официант поставил перед ними два высоких бокала с шампанским. Когда они остались наедине, Том поднял бокал и чокнулся с Александрой:
— Будем здоровы.
— Будем, — ответила она и широко улыбнулась.
— Ну наконец-то, — пробормотал он. — Я думал, что ты так и останешься угрюмой.
— Я не знала, что кажусь угрюмой.
— Поверь мне на слово. Я рад, что ты позвонила. Рад тебя видеть, Алекса. А ты рада меня видеть?
— Да.
Том рассмеялся:
— Такое жалкое коротенькое «да». Такое робкое.
— Вовсе нет. Я в самом деле рада тебя видеть, Том. Я хотела с тобой увидеться, иначе не стала бы звонить.
Он взял ее руку, крепко сжал и внимательно посмотрел ей в глаза. Потом перевел взгляд на ее пальцы.
— Ты не замужем, не помолвлена — словом, ничем не связана?
Александра покачала головой:
— У меня есть друг. Художник. Очень милый. Он англичанин. — Слова прозвучали отрывисто.
— Это серьезно?
— Я… я не знаю. Возможно, у него это серьезно.
— А у тебя?
— Я… не уверена.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду.
— А у тебя есть близкий человек?
— Нет, — лаконично ответил он.
— Я не могу себе представить, чтобы у тебя не было… не было никого.
— Конечно, у меня есть женщины. Но все они ничего для меня не значат.
От облегчения Александра почувствовала слабость во всем теле. Она надеялась, что Том этого не заметит.
— Вчера я встретила у Ани Ники Седжуика. Он говорит, ты купил дом в Провансе.
— Умерла моя бабка. Она оставила мне немного денег. Я купил ферму близ Экс-ан-Прованса. Оливковую ферму.
— Какая прелесть! Как там идут дела?
— Так себе. — Том усмехнулся. — Но я хочу вложить в нее немного денег. Это будет хобби, ничего серьезного.
— Ты не собираешься бросать адвокатскую практику?
— Нет, разве можно оставить Париж? Тебе наверняка известно, что я не создан для сельской жизни.