— Не обижайтесь, Март, но мне правда сложно в это поверить, — от растерянности я взъерошила волосы, и шпильки посыпались дождем. — Я могу допустить, что здесь удобно жить, роскошно, на всем готовом. Но неужели за три года люди так привыкают к золотой клетке, что потом не хотят вернуться в свой дом, повидаться с родными и друзьями? Даже просто выйти в город, посмотреть на других людей? Вот вы, Март. Три года вы будете шить платья мне. И их не увидит никто, кроме обитателей замка. А раньше все смотрели и говорили: «Какое красивое, надо и мне заказать у Марта».
— Детка! — он рассмеялся и погладил меня по руке. — Я никогда не был тщеславным. Мне нравится шить, нравится, если женщина довольна. Увидят другие — хорошо, нет — ну и не надо. Что касается родных, правитель предлагает работу или одиноким, или разрешает взять с собой семью. А друзья, город… Я уже через месяц понял, что не хочу возвращаться. Посмотрим, что через год скажете вы — если не станете супругой правителя.
— Подождите! — я вскочила. — Вы хотите сказать, что другие две невесты смогут вернуться домой, если захотят? Но нам никто этого не говорил. Наоборот, правитель сегодня утром сказал, что все мы останемся здесь. Я подумала, это связано с какими-то тайнами. И была уверена, что отсюда нельзя выйти именно по этой причине. Чтобы никто ничего не узнал за пределами замка.
— Я не могу утверждать наверняка, вейра Лилла, ведь с вами, невестами, все по-другому, — Март задумался. — Вы-то как раз попали сюда против своей воли. Тайны… У правителя определенно есть какие-то тайны. Например, почему он всегда носит маску. Никто не знает его имени и откуда он появился. Но если нам, живущим в замке, это не известно, как мы можем кому-то рассказать? Вероятно, вам он как раз и откроется. И поэтому вы все останетесь здесь. Простите, моя дорогая. Скоро ужин, вам надо привести себя в порядок. А мне — сделать заказ всего необходимого, чтобы завтра утром его отправили в город.
Он вышел, и я без сил опустилась в кресло. Если после слов Керта об уголке в саду мне показалось, будто схожу с ума, то теперь ощущение было таким, что уже сошла, окончательно и бесповоротно.
Через три года люди могут уйти — но не уходят. Почему? Конечно, до города путь неблизкий, но при желании можно было бы съездить туда, например, с торговцами, а потом вернуться обратно. Значит, нет его — этого желания? Так хорошо здесь, что никуда больше не тянет, ничто не нужно, и никто не нужен? Что же это за место зачарованное?
Зачарованное? Может, и правда, дело в магии? А поскольку никто не возвращается, снаружи все думают, что это просто невозможно.
Допустим, одной загадкой стало меньше. Керт сказал: все, что нам надо знать, мы узнаем постепенно.
Кстати, о Керте. Он родился здесь, в замке. Неужели не хотелось хотя бы из любопытства побывать в городе или еще где-нибудь? Впрочем, вероятно, и бывал, откуда мне знать.
Я попыталась как можно точнее вспомнить его слова.
«Вы же знаете, кто попал сюда, сам уже не выходит. Его выносят — на кладбище».
Я поняла это «не выходит» буквально: за ворота. Но, скорее всего, он имел в виду, что никто не возвращается к прежней жизни. А у него никакой другой жизни и не было.
Что-то еще… Ах, да!
«Разве какая-нибудь девушка добровольно согласится заточить себя в этом замке?»
Почему нет, если ей изначально позволено будет навещать родных? Скорее всего, он и не пробовал искать себе невесту. Возможно, у него есть какая-нибудь возлюбленная из прислуги.
Мои мысли прервал стук в дверь.
— Прошу прощения, вейра Лилла, — поклонилась, войдя, Нетта. — Пора готовиться к ужину. Какое платье вы наденете?
— У меня пока нет выбора, — смущенно ответила я. — Только то, в котором вчера приехала. Но скоро появятся новые.
— Вы уже встретились с Мартом, да? Он очень милый, все его здесь полюбили. И, говорят, он замечательный портной.
— Еще бы! Один из самых лучших во всех Полуночных землях. Скажи, Нетта, ты давно в замке?
— Почти три года. Раньше занималась уборкой, теперь вот ваша личная служанка.
— И ты не хочешь вернуться домой? — я посмотрела на нее испытующе.
— Домой? — она удивленно вскинула тонкие светлые брови. — Да у меня и дома-то нет. Я жила с отцом, мачехой и тремя их детьми. Делала всю самую грязную работу. Теперь мой дом здесь. Знаете, почти все сначала думают: когда пройдут три года, поеду навестить родных, повидаюсь с друзьями. А потом понимают, что это все стало таким далеким и ненужным.
— А письма? Можно писать родным?