– У-у-у… ну, расскажи! – Лил вкладывает руку в мою ладонь и послушно идёт следом, но продолжает настаивать на своём.
Должно быть, она тоже опешила от того, какой сегодня её папа, но в отличие от взрослых не теряется, а сразу берётся пожинать плоды.
– Расскажу по дороге в кафе… – снова повторяю я.
– Какое кафе? – она даже приостанавливается.
– Где мы будем есть мороженое…
Счастливый детский визг разносится по дому так звонко, что даже стёкла дрожат.
Что ж, дочурка выбрала себе подходящий образ, способности издавать такие звуки любая банши позавидует.
***
[1]Банши – существо из ирландского и шотландского фольклора, которое своим жутким воем предвещает смерть. Банши никого не убивает сама, но является предвестником беды и неким проводником души в загробный мир.
Некоторые источники описывают банши как жуткую старуху, другие – как прекрасную, но печальную деву. Чаще всего атрибуты банши: бледная кожа, длинные светлые или седые волосы и лохмотья.
В современных городах крик банши слышит только сам обречённый, а вот в старину крик адресовался прежде всего дому, очагу, замку, поселению и чаще его слышали те, кто проживал рядом с обречённым на смерть.
Называли банши и Прачками. Одним из обликов, в котором являлось смертным это существо, был образ плачущей женщины, стирающей в реке окровавленные одежды. Такие явления чаще случались накануне каких-то страшных событий, например, войны или мора.
Кстати, существовало поверье, что если прачке удалось отстирать одежду от крови, то у обречённого на смерть есть шанс избежать печальной участи.
12 Ночь вторая
Наша с дочкой шалость получает неожиданное продолжение.
На радостный вопль малышки Лил является Киран, мой старший сын, в костюме чего-то жуткого и зелёного, должно быть, орка или гоблина и в дурацкой маске. Она портит весь вид. И мы быстренько втроём решаем, что без неё будет лучше…
Через десять минут Киран становится обладателем серо-зелёного лица и шикарного боевого раскраса. Причём я рисую ему такие же грубо заштопанные шрамы, как и у меня. Вот так! Сразу видно, что мы родня.
Мальчик доволен. Теперь его образ куда круче, чем с несуразной маской.
Если в этом мире осталась хоть какая-то справедливость, мои дети непременно выиграют конкурс на лучший костюм к Хэллоуину! Мои дети… Да уж! Смешно.
Дальше-больше…
Онора не ругает нас за то, что мы без спроса залезли в её косметичку. Она вдруг тоже загорается этой идеей, заявляет, что не хочет быть бледным пятном на нашем фоне, и, дожарив блинчики, уходит рисовать праздничный макияж себе.
Нора выбирает элегантный образ в стиле Мартишии Адамс: высветляет лицо, наносит тёмные тени и вишневую помаду, распускает и выпрямляет волосы, надевает строгое черное платье-футляр и гранатовое колье, словом превращается в женскую версию графа Дракулы. Я так и жду, что сейчас она улыбнётся и сверкнёт клыками.
***
В итоге я еду в машине в компании симпатичной маленькой банши, сурового зелёного орка и обворожительной вампирши... А на мне самом строгий чёрный костюм – почти смокинг, галстук-бабочка и зловещие шрамы на лице. Ну, прямо семейка Адамс!
Мне нравится!
Это действительно так – мы сейчас не просто выглядим как семья, мы и есть семья.
Я искоса бросаю взгляды на свою жену и улыбаюсь слегка ошеломлённо.
Она невероятно соблазнительная, и улыбка на вишнёвых губах такая озорная и дразнящая. Я думаю о том, какие они на вкус, её губы… И на ум приходит сравнение с хорошим красным вином.
Ей идёт этот образ роковой женщины. Но искренняя, задорная улыбка идёт ещё больше. Я смотрю на неё, смотрю, смотрю… невольно отвлекаясь от дороги – благо, сейчас почти нет машин. Смотрю… и своим глазам не верю.
Впрочем, она, кажется, тоже. Онора поглядывает на меня с изумлением, будто пытается прочитать мои мысли и понять, куда исчез её муж, и кто этот незнакомец рядом. И она в своих размышлениях не так уж далека от истины.
А ещё, наверняка, гадает, что же я такого натворил этой ночью…
Ну да…косякдолжен быть очень серьёзным, раз Адам взялся играть роль примерного семьянина.
Ты права, моя дорогая – этой ночью я был очень и очень плохим мальчиком, я был дрянным мужем. И если уж говорить честно, дрянным мужем я был не только этой ночью, я им был всегда.
Сейчас я это очень хорошо знаю. Глядя на свою жену и детей, я не понимаю, как можно было быть таким идиотом. Как можно было добровольно отказаться от всего этого ради…
Нет, я даже не про Иту. Ведь Ита была не одна такая. Просто она задержалась на год. А сколько проскочило мимолётно, так что я даже имён не запомнил.
Я про всё это… сиюминутное, пустое, бессмысленное. Всё, чего так требовала внутренняя суть Адама, где давно уже свили гнездо три главных демона человечества: похоть, потребительство и тщеславие.
Меня как магнитом тянет к роскошной, полной достоинства и грации женщине, что сидит со мной рядом. Неужели это моя жена? И это её Адам считал заурядной, неброской и скучной до занудства?
Меня неожиданно захлёстывает волной досады и горечи. Впервые я понимаю, что не хочу это всё терять, что мне мало этих трёх ночей, после которых всё снова закончится. Понимаю, что никогда не забуду этот Самайн.
Я завидую Адаму, имевшему и не ценившему всё это, и ненависть к нему вонзается в моё сердце как ядовитый шип, проходит насквозь, тревожа свежую рану зазубринами отчаяния.
– Адам, ты в порядке? – с беспокойством заглядывает мне в глаза Онора. Её рука на миг накрывает мою.
Я ловлю её, притягиваю и целую в самый центр горячей ладошки. Она смущённо краснеет и улыбается. Детишки шкодливо хихикают, заметив наши нежности.
И желчь внутри меня растворяется, сменяясь щемящей, сладкой, счастливой болью.
– Всё хорошо, – заверяю я, с трудом проглатывая застрявший в горле ком.
Ловлю себя на том, что мне невыносимо хочется сделать для Оноры что-то приятное, трогательное, незабываемое…
Чтобы, когда всё это закончится, я-Адам остался в её памяти именно таким, как сегодня, как сейчас – заботливым, влюблённым, улыбающимся. Чтобы она вспоминала этот –наш самый счастливый– день, а не годы одиночества, обид и непонимания.
И мы едем в кафе – есть мороженое. Заказываем фирменный микс – большую тарелку разноцветных шариков, и с азартом сражаясь за самые вкусные из них, затеваем весёлую игру – пытаемся угадать каждый вкус. Официант вообще-то принёс нам карточку с подсказками, где все оригинальные названия сортов указаны. Но мы туда пока не подглядываем, ведь угадывать гораздо интереснее, а выдумывать свои – и того круче.
Кажется, это мороженое самое вкусное, что мне доводилось пробовать в человеческой шкуре. Самое вкусное после блинчиков Оноры…
А потом мы отправляемся в школу.
Сегодня она похожа на старый замок с паутиной и призраками. Учителя, родители и дети постарались на славу, украсили её не только тыквами, но гирляндами и всяческими жуткими атрибутами.
Онора знакомит меня с учителями наших детей, с кем-то из родителей. Я никого тут не знаю, но все мне улыбаются, и это кажется искренним.
Шумный праздник неожиданно увлекает. Дети показывают нам забавные сценки, участвуют в конкурсах. Мы с Онорой болеем за наших, кричим так, что уже охрипли голоса, и это приносит плоды. С такой мощной поддержкой дети выигрывают несколько раз.
А в конце вечера… Лил и Кирана всё-таки выбирают в пятёрку лучших костюмов этого Хэллоуина.
Домой мы возвращаемся такие уставшие, что дети засыпают прямо в машине на заднем сидении, но при этом такие безумно счастливые, что улыбки словно приклеились навсегда к нашим лицам. Лил и Киран даже во сне продолжают улыбаться. А мы смотрим на них в зеркало и, конечно, тоже улыбаемся.