концов в пятёрку.
– Хорошо? – спросила Катя.
– Я вовсе не кончил, а просто устал, – признался я, мне было немного стыдно
перед проституткой.
– Нормально, – катя подбодрила. Хорошая девочка, только уж очень большая, я
трогал её грудь, тоже большую, но только совершенно жидкую, она перетекала, как шарик, наполненный водой.
– У меня двое детей, – как будто в оправдание сказал она.
– Да? – зачем-то сказал я. Я никогда не знал, что нужно говорить в эти моменты, когда незнакомый человек рассказывает тебе о своих детях, нужно ли было
спрашивать сколько им лет или как их зовут, я не знал, потому да, пожалуй, подходило.
– Да, – она всё-таки подтвердила.
– Сколько им? – все же спросил я, когда понял, что молчание может затянуться.
Семь и три, – ответила она.
– Хорошо, – ни к чему сказал я. Мы обменялись ещё несколькими фразами и она
засобиралась, час подходил к концу, да и меня сильно клонило в сон. Я положил
голову на леопардовую подушку, лежа на леопардовой простыне, укрылся
леопардовым покрывалом. Начиналась первая ночь в гостинице, насквозь
пропитанной алкоголем, сексом и воздухом с кладбища, приносящим грусть и
очарование спокойствием, ночь в леопардовом стиле, леопардовом царстве.
Спокойной ночи.
II ГЛАВА
Утро, как и весна и любовь и чудо, ворвалось в мою жизнь стремительно, головной болью, не давая опомниться и понять где я нахожусь и зачем, это были
уже следующие вопросы на которые леопардовый цвет моего покрывала
ответил за меня. Я находился в гадюшнике, в одном из самых гнилых мест этого
города, но и самом очаровательном для тех кто постиг истинную суть
разнузданной и продажной жизни. Боже, я не хочу с ними, я хочу пива. Я лежал
и думал о том, что пиво с утра пить нельзя, надо было дождаться хотя бы
одиннадцати. Часы на стене показывали полдвенадцатого. Можно было
собираться, я собрал одежду с полу и натянув футболку и джинсы поднялся в
ресторан. Он был закрыт, завтраки здесь, видимо, не подавали. Я снова
спустился в номер и теперь оделся основательно, мой путь лежал на улицу, в
свет. Я поднялся опять и на этот раз встретил знакомого человека, а именно
толстенькую Лену. Вчера ночью я может и подумал, что она может быть
привлекательной, но ночь и утро сделали своё дело: размазанный и без того
вульгарный макияж, смотрелся так, будто бы в лицо ей плеснули разноцветной
краской, порванные колготки, один сапог был наполовину расстегнут, а на
блузке сияли пятна. Она стояла покачиваясь в дверях гостиницы.
– Привет, – поздоровался я.
– Здорово! – она засияла.
– Как ты?
– Да ну тебя! – Лена засмеялась, как умалишённая.
– Откуда ты такая нарядная?
– Откуда? Оттуда? Спала в пустом номере, – она икнула.
– А так можно? – поинтересовался с удивлением я.
– А жалко что ли?
– Ну да, – признал я.
– Сам то чего? – она размахивала своей сумочкой.
– За пивом хочу сходить и воздухом подышать, – признался я.
– Возьмёшь? – тут я представил как какой-нибудь Тиверов с завода случайно
встречается нам на улице, было бы стыдно.
– Конечно идём! – сказал я и показал ей на расстёгнутый сапог, как будто это
было самое страшное в её облике, – застегни!
Мы взяли по бутылке пива и сели на лавочке у гостиницы, было прохладно, но
пива хотелось больше, чем страшил холод. Я выпил полбутылки и начал
ощущать краски этого мира по-новому. С лавочки открывался чудесный вид на
кладбищенский лес, который уже немного скинул листву, пожелтел, покраснел, готовый к метаморфозам осени, от него веяло таинственностью и
величественной тишиной, может как раз потому, что он был кладбищенский, он
молчал, как и молчали тысячи погребённых здесь тел, прожитых жизней, полных приключений, фантазий и дум. Я молчал, а вот моя спутница говорила
без умолку, как могла, своим опухшим, заплетающимся и уставшим языком.
– И тогда он мне сказал, что я дура, понимаешь? А потом ударил! Какое право?
А кричать? Какое? А? Кто он мне такой? А? Мама била, да, когда школу
прогуляю! А тут! Козёл! Сказал козёл! И я чего ему говорю! И все! Козёл
говорю! Козёл долбанный! И думаешь баб не было? Были, я тебе говорю!
Догадывалась! Знаю!
Я давно потерял нить разговора. Я смотрел по сторонам. Справа от гостиницы, через небольшую дорогу, стоял очень красивый деревянный дом, с резными
наличниками, окнами, деревянными резными колоннами на крыльце. Дом был
старый, но добротный, я думаю ему было лет сто или около того. Окна были
наглухо закрыты ставнями, хозяев видимо не было или они не любили