Вопрос: И что же, покорились смутьяны?
Ответ: Если бы… Ваш, говорят, новый Походный атаман генерал Поляков выбран неправильно, опротестовываем эти выборы.
Вопрос: Да, но на каких основаниях?
Ответ: Да без всяких оснований. Распустили слухи, будто генерал Поляков сам назначил избирательную комиссию из своих знакомых и родственников и та будто и не голосовала вовсе, а прямо объявила: все, мол, донское казачество единодушно за генерала Полякова.
Вопрос: Но в действительности был подсчет голосов?
Ответ: Был, был. По всему свету опрашивали. Да только лиходеи навет пустили, будто в самых больших местах скопления казаков, в Мюнхене и Нью-Йорке, генерал Поляков не собрал большинства голосов. А как же не собрал, если за него было подано целых двадцать три голоса?
Вопрос: Я читал, будто генерала Полякова обвиняли в том, что, добиваясь большинства, он…
Ответ: Знаю, знаю… Будто он напринимал в казаки людей, которые живого коня видели только у извозчиков в Центральном парке? А хоть бы и так. Где их взять, живых-то коней?
Вопрос: Говорят, будто генералу Полякову недовольные угрожали расправой?
Ответ: Я же говорю — чистые гангстеры. Шлют доплатные анонимные письма: дескать, прежде самозванных атаманов казаки вязали в куль да бросали в Дон. А тут, мол, применительно к местным условиям, упакуем в контейнер, да с моста в Гудзон. Ну, не гангстеры, а? Однако атаман наш не оробел, велел заказать запасной пернач и объявил о вступлении в должность.
Вопрос: И это не вызвало нежелательных эксцессов?
Ответ: Как не вызвало? Внесло смуту и раздоры.
Да вот свежие впечатления г-на Крамаровского, я уже упоминал вам о нем. Это казак-одиночка в Израиле, он приехал сюда навестить земляков. Видите, опубликовал в печати «Впечатления донского казака из Израиля». Полюбопытствуйте, как пишет: «Временами мне кажется, что я переживаю какой-то кошмарный сон. В США я увидел чуть ли не полный развал донского казачества. Мелкое честолюбие, вождизм и тщеславие, а у некоторой его части (меньшей) и человеконенавистничество». Это, понятно, он сгущает.
Вопрос: Скажите, но чем же кончилась история с выборами атамана?
Ответ: Одни признают генерала Полякова, другие — нет, и грозят, гангстеры, даже пернач отнять.
Вопрос: Скажите, не кажется ли вам, что когда нет ни идей, ни надежд, когда жизнь пуста и бессмысленна, тогда на чужой земле традиции и обычаи прадедов вырождаются в пошлейший фарс?
Ответ: Что? Что? Как вы сказали? Да вы из какой газеты? Разве не из «Нового русского слова»? Да ты кто такой? Уж не расчленитель ли? С нами крестная сила — да ты никак советчик!
Как всегда в подобных случаях, заканчиваю признанием, что интервью не было, но за изложенные в нем факты ручаюсь.
Калейдоскоп
В трубке калейдоскопа разноцветные етеклянные осколки. Повернешь — один причудливый узор. Еще поворот — уже иная мозаика, иные сочетания красок. Опять поворот трубки — и смотрите, какой неожиданный рисунок!
Я копил пестрые осколки эмигрантской жизни. Выписывал в блокнот газетную хронику. Читал объявления газеты «Новое русское слово», в которой каждое иностранное имя пишется как угодно, лишь бы не было похоже на транскрипцию советских газет. Листал мемуары покинувших родину литераторов и воспоминания белых генералов. Смотрел статьи, где эмигрантские «знатоки» рассказывали о жизни в Советском Союзе, рассчитывая на неосведомленность и наивность читателей.
Все это я бросаю теперь в трубку эмигрантского калейдоскопа, где и без того много всяческих осколков: белых, зеленых, желто-блакитных и еще бог знает каких.
Встряхнешь трубку — один узор. Снова встряхнешь — другой.
Смотрите, замелькали имена! Иван Бунин. Рядом — «батько» Махно! Романист Мережковский и поэтесса Зинаида Гиппиус, когда-то хорошо известные литературной России, потом затерявшиеся в эмиграции. Итак, сначала осколки мемуаров.
«Начиная с 1947 года и до конца жизни И. А. Бунина приходилось в частном порядке собирать для него, лауреата Нобелевской премии, деньги среди богатых людей.
Он писал 5 декабря 1948 года: «Мне пошел 79 год, и я так нищ, что совершенно не знаю, как и чем буду существовать».
«Мережковский и его жена Зинаида Гиппиус были в 1936 году у Муссолини. «Дуче» спросил:
— А над чем вы теперь работаете, метр?
— Хочу писать книгу, дуче, о двух великих итальянцах: о вас и о Данте.
Тут, видимо, даже «дуче» слегка затошнило, и он не выдержал:
— Пиано, пиано…
Мережковский жаловался потом:
— Ну, какой он Наполеон: пишешь — не отвечает, просишь — не дает. Обманул, сукин сын, обманул!