Нет, все равно не заснешь! Так, может, не спеша пойти к причалу, занять лучшее место?
Начало шестого. Опять льет дождь. Нудный, осенний. В лужах на асфальте — радужные масляные пятна. Берег Ист-ривер закрыт мокрыми складами, заборами, кирпичными хмурыми домами. Железные наружные лестницы бросают тени на окна. Лестницы змеятся вдоль фасадов всего старого Нью-Йорка памятью о былых страшнейших пожарах.
Жалею, что выбрался так рано. На Семьдесят третьем причале, наверное, никого нет, и меня просто не пустят.
А это что? На перекрестке — огромный автофургон с подъемной площадкой на крыше и эмблемой телевизионной компании. Возле массивного штатива под непромокаемым чехлом фигурки в глянцевитых плащах, отражающих свет уличных фонарей. Значит, не я первый!
Не я первый?! Возле ворот Семьдесят третьего причала уже толпа, человек полтораста-двести.
Первая полицейская линия, рука под козырек:
— Ваш пропуск.
Вторая:
— Ваш пропуск, пожалуйста.
На третьей линии уже не просто проверка, но и сличение со описками. Потом роспись в прошнурованной книге. И, наконец, занесение в список прошедших на причал. Меня заносят уже под номером шестьсот девять.
Причал, где Нью-Йорк принимает «Балтику», не делает чести крупнейшему портовому городу мира. Он стар и запущен. В грязных окнах повыбиты стекла. Сквозь люки и дыры в крыше то капает, то льет.
Шестьсот, прошедших до меня, жмутся, где посуше. Фоторепортеры прикрыли свою технику макинтошами и пиджаками. Тусклые лампы освещают заспанные лица, посиневшие от холода. Впрочем, американский сервис действует и тут: откуда-то появляются термосы с горячим кофе. Проглатывая чашечку за чашечкой, журналисты проклинают «идиотов, устроивших все это».
Что «это»? А все, что нарастает в Нью-Йорке с каждой новой милей, остающейся за кормой «Балтики». Выбор этого захудалого причала, например; серые линии заградительных барьеров на каждом шагу; вой полицейских сирен…
А вчерашние беснования у Организации Объединенных Наций? Нет, их мои американские коллеги не осуждают, это ничего, это материальчик для газет.
Вспоминаю нашу идиллическую экскурсию по залам ООН. Когда это было? Бесконечно давно: дней пять назад.
Все переменилось с той поры! Словно после того, как ворота закрылись за последним экскурсантом, кто-то кликнул клич: «А ну, ребята, теперь дава-ай!»
С утра подле ограды ООН появились юркие молодые люди, похожие на наемных танцоров из ресторана — напомаженные волосы, безукоризненные проборы. Молодые люди всовывали прохожим изящный, вдвое сложенный лист белейшей бумаги. К бумаге был приколот художественно исполненный значок с надписью «Долой Кастро!».
Развернешь лист — целое воззвание «революционно-демократического фронта», который вот-вот, не сегодня-завтра, вернет Кубу «под сень свободы»! Подписано экс-премьер-министром, просто экс-министром, экс-президентом банка, экс-лейтенантом войск кубинского диктатора Батисты, еще какими-то эксами и профессором католического университета. Из адреса на воззвании следовало, что до поры до времени «фронт» проходит в районе Бродвея.
Какие-то кучки шевелились и около нашего представительства в ООН. За четверть часа до их появления, ни раньше, ни позже, у входа в здание поставили усиленный наряд полиции.
Потертый господин развернул рукодельный плакат «Освободим Украину от большевиков». Косясь на окна, он засеменил вдоль строя величественноравнодушных полицейских, чтобы дать газетам повод сообщить о новых требованиях массы украинских патриотов. «Масса» — человек пятнадцать — вопила и улюлюкала.
Думаю, что, если бы в Москве перед посольством США появился некто с плакатом «Освободим Соединенные Штаты Америки от капиталистов», его бы вежливо препроводили в психиатрическую лечебницу. Здесь же — ничего, и не к такому привыкли.
Позднее у ограды ООН начались выступления солистов антисоветской самодеятельности. Двое в сшитых из матрацной ткани балахонах, защелкнув наручники (благо этого добра здесь хватает), приковали себя к уличному фонарному столбу. Это, видите ли, «рабы коммунизма»! У «рабыни» накрашенные модной лиловой помадой губы, «раб» шевелит усиками и драматически закатывает глаза.
Хочу сфотографировать — полисмен предостерегающе поднимает руку: «нельзя». Показываю голубое корреспондентское удостоверение ООН. Отрицательное покачивание головой: «нельзя».