— А забастовки?
— Но ведь бывают же конфликты даже между членами правления корпорации. Не так ли? Они все, как вы говорите, капиталисты, но они вступают в конфликт между собой. Почему же конфликт не может развиваться на более широкой базе? И потом, забастовки идут на убыль. Господа, почему вы смеетесь?
Мы действительно смеялись.
То, о чем говорил наш собеседник, не было для нас новым. Он популярно излагал одну из теорий, придуманных американскими социологами по заказу монополий. Все эти теории в общем схожи. Смысл их в нескольких словах таков: американский капитализм теперь совсем не тот, каким он был когда-то, он сильно изменился к лучшему. Предприниматели и рабочие теперь «сидят в одной лодке». Глупо раскачивать ее: если лодка перевернется, в воде окажутся и гребец и рулевой.
В Соединенных Штатах часто говорят, что профсоюзам недостает боевого духа, страстности, ясности цели. Но, повторяю, это верно главным образом в отношении профсоюзных вожаков. Они оказались не по ту сторону баррикад. Эти люди стараются не развивать, а подрывать боевые традиции американского рабочего класса. Им приходится бороться с активностью рядовых членов профсоюза.
Жизнь никак не подчиняется теориям «одной лодки». С классовым миром что-то не получается: гребцы бросают весла куда чаще, чем хотелось бы рулевым. В 1963 году по Соединенным Штатам было зарегистрировано 3400 забастовок.
Любопытно, что среди бастовавших оказались те, кто особенно усердно проповедовал классовый мир: журналисты крупнейших нью-йоркских газет…
Среди «дрессированных тюленей»
Человеку, недавно перенесшему инфаркт, не следует покупать воскресное издание газеты «Нью-Йорк таймс».
Вообще-то говоря, при сердечно-сосудистых заболеваниях особенно противопоказана «Дейли ньюс», где на первой странице крупные снимки жертв очередного зверского убийства или автомобильной катастрофы. Но поскольку воскресный выпуск «Нью-Йорк таймс» весит несколько фунтов и топорщится громоздкой кипой, сердечно-больные вправе остерегаться и его, как чисто физической нагрузки.
Обычно я покупаю газету не в холле гостиницы, а в киоске на ближайшем углу, где у меня давняя дружба с продавцом. Газетные киоски даже на Бродвее — это разномастные, но чаще зеленые неуклюжие ящики-норы, не застекленные, без прилавков. Кипы газет и журналов лежат на подставках, а то и прямо на тротуаре, придавленные сверху кирпичом или куском железа. В непогоду продавец пляшет вокруг них, отсчитывая сдачу и бормоча каждому покупателю: «Благодарю вас, сэр».
Уродливые ларьки торчат у подножия великолепных небоскребов по той же причине, которая сохраняет Нью-Йорку допотопное метро: зеленые ящики приносят доход без затраты лишних долларов на их переделку, пусть же остаются такими, какими сляпаны.
Итак, дружбы ради я лишний квартал тащу кипу «Нью-Йорк таймс» в свой «Тюдор», где в холле гостиничный продавец газет провожает меня презрительно-отчужденным взглядом.
В моей маленькой комнатке (восемь долларов в сутки) вместо письменного стола стоит крохотный комодик с откидной доской секретера. Просто стыдно вносить солидную респектабельную газету в такую тесноту! Охапка воскресного выпуска «Нью-Йорк таймс», распавшись на десять отдельных изданий — секций, быстро устилает пол, занимает стул, кровать. Еще бы — 492 страницы!
Тут есть все — от советов картежникам, увлекающимся игрой в бридж, до обзоров важнейших международных событий за неделю. Для биржевика — тридцать страниц с курсами акций; домашней хозяйке — советы по воспитанию кошек и уходу за кактусами; на любителя поэзии строго смотрит с полосы объявлений Евгений Евтушенко, сборник избранных стихов которого издан в Нью-Йорке; фотографии в хорошо иллюстрированном приложении журнального типа покажут вам внутреннее убранство нового отеля «Американа», обыск торговца наркотиками, Аденауэра на богослужении…
«Таймс» — так сокращенно именуют газету — выделяется из множества американских изданий. Это влиятельная газета с репутацией неофициального официоза, в выступлениях которой чувствуется хорошая осведомленность как в делах Уолл-стрита, так и в политике Белого дома. Она не печатает комиксы и не употребляет «дров» — жирного афишного шрифта для заголовков, как можно крепче бьющих по нервам читателя.
При мне в Нью-Йорке взорвался котел кафетерия на телефонной станции. «Дейли ньюс» во всю первую полосу напечатала всего одно слово: «Кто?» Вторую, третью и часть седьмой страницы занимали снимки погибших при взрыве, которых пока не удалось опознать. И своим «Кто?», напечатанным черными афишными буквами, газета как бы спрашивала: кто эти люди? Всмотритесь — может, это ваши родственники или знакомые? Взгляните, скорее взгляните!