Ведьма встретила ее сурово:
— Зачем пришла? Я тебя не звала. Жаловаться тебе не на что. Муж тебе даже не изменяет, — она хихикнула. — Не многие жены могут этим похвастаться.
— У меня нет детей, — через силу сказала Анна. — Это и есть цена? Но я уже заплатила, служа тебе десять лет, как рабыня.
— Вот что бывает, когда дети заключают сделку с черной магией. Им не хватает терпения прочитать мелкие буквы в самом низу страницы и ознакомиться со всеми условиями договора, — ехидно сказала старуха. — А ведь я тебя предупреждала. Жизнь длинная. Ты была ребенком, когда просила у меня принца. И не знала о том, что прилагается к браку. Ты не спросила, и я решила тебя наказать. Теперь не жалуйся. Ничего нельзя изменить. У тебя не будет детей. Никогда. Но у тебя есть еще два ореха.
— Как мне это поможет? — хрипло спросила Анна.
— Поможет, если с умом распорядишься моими дарами.
— Даже подумать страшно, что в других двух орехах, учитывая, что в первом были латы, и мне пришлось идти на войну.
— Я же предупреждала, что все мои дары связаны со смертью, — раздраженно сказала ведьма. — Уйди, Анна, у меня еле сил хватает, чтобы дышать. Уж больно охота посмотреть, чем все это закончится, бывшая дочь пекаря, а теперь королева. И хорошая королева. Не ожидала. Ты ведь еще об одном не спросила. Тебя ждет неприятный сюрприз.
— Как? Еще один? — горько сказала Анна.
— Ты не оговорила дату. Таким образом, наш договор не бессрочен, — ехидно сказала ведьма.
— И… сколько?
— На мое усмотрение. Я тебе ничего не скажу. Но у тебя есть два ореха.
Анна дрожащей рукой открыла покосившуюся дверь. В след несся хриплый старческий смех. Вот что значит мечтать, будучи девятилетней девочкой! Ничего не зная о взрослой жизни. И когда ты думаешь, что старость — это тридцать. Как же стремительно летит время! Оказывается, есть не только особые условия, но и срок. А тридцать лет — это далеко еще не старость. До тридцати проблемы копятся, потом их надо решать.
Но сначала надо бы подумать о наследнике.
«Что в нем?» — Анна на миг замерла, прежде чем расколоть второй орех. У нее было плохое предчувствие. Но выхода не было. Сначала им с Эдвардом грозило поражение в войне, теперь — государственный переворот. Правитель должен иметь преемника. И Анна все-таки расколола орех.
Из него выпал костюм палача. Колпак с прорезями для глаз и кровавый плащ. Опустив глаза, Анна увидела меч на полу. Опять меч! Она его подняла. Меч оказался тяжелым. Таким рубят головы осужденным. Смертная казнь в королевстве давно уже была отменена. Также как и пытки. Анна не знала, что ей совсем этим делать?
— Я не могу… — простонала она. — Я не палач… Всего лишь женщина…
Рубин в кольце, где была заключена душа Эдварда, словно подмигнул. И Анна решительно сняла кольцо с пальца и убрала его в шкатулку, где остался всего один ведьмин орех. И замерла. Она только что отпустила Эдварда.
— Королева! — раздался за дверью отчаянный крик.
В покои Анны вбежала насмерть перепуганная фрейлина. Анна похолодела.
— Что с королем?
— Он… Ваше величество, король Эдвард упал замертво!
— Он дышит?!
— Похоже да, но… Он как мертвый, ваше королевское величество!
Анне послышался издевательский смех старухи. Схватив из шкатулки кольцо, Анна выбежала из спальни.
Король лежал навзничь на пушистом ковре, вокруг столпились придворные.
— Королева! — кинулся к Анне канцлер. — Мы ждем ваших распоряжений! Куда его нести? И что теперь делать?
— Отойдите все! — велела она.
Придворные расступились и попятились.
«Не так», — подумала Анна. — «Я должна освободить его душу. Пусть Эдвард отныне обретет утраченную силу воли. Тебе пора проснуться, любимый», — и она надела сверкающий перстень на безымянный палец мужа, на правую руку, там, где было место обручальному кольцу.
Король тут же открыл глаза.
— Анна?
«Он хотя бы меня узнал», — горько подумала она. Ей показалось, что взгляд у мужа прояснился. Она увидела Эдварда, каким он был в юности: веселым и бесшабашным. Чары рассеялись. Анна добровольно рассталась со своей любовью. Все равно у договора есть срок.
С этого дня королевский двор изменился. Балы и роскошные праздники следовали один за другим. Над городом чуть ли каждую ночь расцветали фейерверки, народ ликовал и безумствовал, и только мрачная Анна заперлась в своих покоях. Ей не хотелось видеть, что творит Эдвард.