– Хочешь, покажу тебе свой дом? – часа через полтора спросила Ева.
– Мечтаю, – откликнулся он.
Гордеев держал ее за руку, когда они подходили к стоянке машин. Рядом с его «Фордом» стоял черный, видавший виды «Харлей». Ева подошла к мотоциклу, перекинула ногу через сиденье.
– Поехали?
Гордеев усмехнулся, покачал головой:
– Добрый жеребец. Так ты амазонка?
– Еще какая, – многозначительно улыбнулась Ева.
Петр огляделся. Через дорогу был продуктовый. Он подмигнул Еве, бросил: «Сейчас», и быстро перешел дорогу. Вернулся с большим пакетом. В нем были персики, черешня, клубника и немного апельсинов. Там же дожидались своего часа бутылка сухого красного и шампанское. Когда Гордеев забирался в свой автомобиль, Ева бросила:
– Не отставай от меня.
В юности он дружил с Саньком Птицей, заядлым драчуном и отважным мотоциклистом. Что он только не вытворял на своей «Яве»! Сколько аварийных ситуаций создал Птица на улицах Предтеченска – страшно подумать! Но Еве он и в подметки не годился. Такой бесшабашной езды Петр никогда не видел. И профессиональной. Его амазонка ветром обгоняла грузовики и джипы, пулей вылетела вперед и потом встречала отставшего Гордеева у светофора. Он только и ждал того, что сейчас придется выходить из машины и заступаться за новую знакомую, был готов драться за эту женщину до победного конца, но никто не остановил ее, так виртуозно она выписывала свои пируэты.
…Они въехали в зеленый район города, звавшийся «Родничком», где среди зелени стояли небольшие коттеджи. Один из них, двухэтажный, принадлежал Еве. Мотоцикл врос в землю у самых ворот, и девушка легко спрыгнула с седла. Гордеев вышел из «Форда», бережно хлопнул дверцей.
– Мадемуазель, у меня нет слов.
Она, держа в руке шлем, поклонилась:
– Благодарю.
– И не страшно – вот так, милая Ева?
Девушка пожала плечами:
– Когда занимаешься любовью, стоит чего-нибудь бояться?
– Ну-у…
– Нет, не нукайте, пожалуйста. Отвечайте. Разве самый маленький страх перед чем-то не способен убить все?
Он с любопытством посмотрел в глаза девушки.
– Очень может быть. Даже очень.
– Вот и я о том же.
Дом оказался уютным, прозрачным по наполнявшим его краскам, и это лишний раз говорило о характере хозяйки: непредсказуемой, готовой взволновать самого заядлого скептика. Трогательной и загадочной у озера; стремительной, подобной вихрю на дороге, за рулем мотоцикла; мягкой и спокойной в своем доме. С разрешения гостя она переоделась в короткий шелковый халат.
– Дом помог мне обустроить дядя, – говорила Ева, когда Петр доставал из пакета фрукты. – Без него я бы вряд ли справилась.
– Хвала вашему дядюшке. – Гордеев вытащил из пакета две бутылки, поднял их. – С чего начнем?
Ева отрицательно покачала головой:
– Я не пью.
– Совсем?
– Да, – кивнула она. – У меня был двоюродный брат, родной сын моего дяди. Он разбился на машине, когда был нетрезв. После его смерти дядя стал совсем нелюдимым. Он просил меня никогда не пить спиртного, зная, какую я люблю езду. Я осталась у него одна на целом свете. – Ева улыбнулась. – А он у меня… Но ты не должен следовать моему примеру, – поторопилась добавить хозяйка, увидев, что гость стоит, сокрушенно опустив руки. – Даешь мне слово?
Когда фрукты и ягоды были вымыты, разложены на блюда и блюдца, гость, то и дело пригубливающий красное вино, спросил:
– У тебя есть фотографии? Фотоальбомы? Я бы хотел посмотреть на тебя, какая ты была раньше, девочкой. Как каталась на коньках в твоем ледяном театре, во время спектаклей. Наверное, есть такие снимки, и немало. На твоего загадочного дядю, наконец…
– Фотографии, – опустив глаза, проговорила Ева. – Видишь ли, в моей квартире – другой, прежней, – был пожар. Сгорели все фотоальбомы… Осталась только одна. Могу показать. – Она встала, протянула ему руку. – Идем…
…Они поднялись на второй этаж – он так и держал ее за руку. Прошли небольшой коридорчик. Дальнюю дверь Ева потянула на себя… Гордееву открылась спальня, самая светлая и прозрачная комната в этом доме, с огромной кроватью в середине, покрытой пестрым покрывалом.
– Это она, – кивая на стену, проговорила Ева.
Над кроватью, в белом багете, под стеклом висела черно-белая фотография, выполненная, безусловно, настоящим фотохудожником… Одетая в короткое белое платье, Ева сидела в плетеном кресле, стоявшем в середине гигантского ледяного поля; рекламные плакаты на бортах, как и очертания трибун, расплывались за ее спиной. На голове Евы держалось кепи, на ногах, сведенных в коленках, были коньки; лежавшие на подлокотниках руки сцеплены… она счастливо улыбалась в объектив.