С 1953 года этот писатель живет в Лондоне, зарабатывая на жизнь преподавательским трудом. Но географическая удаленность в данном случае отнюдь не означает духовной оторванности от родины. Подтверждение тому книги Сото — несколько романов, сборники рассказов, — каждая из которых неразрывно связана с Испанией. В то же время в силу именно географической удаленности писатель остается несколько в стороне от собственно литературной жизни, и это позволяет ему сохранять независимость по отношению к господствующим в ней течениям, настроениям, а нередко и чисто конъюнктурным соображениям, что иногда с трудом удается серьезным писателям, живущим в стране. Сото всегда остается самим собой — если стиль или темы его книг меняются, то обусловлено это внутренней эволюцией художника, а не конъюнктурой книжного рынка. Когда в 1966 году роман Висенте Сото “Прыжок” получил одну из самых почетных литературных наград страны, премию имени Надаля, критика называла его “классическим”, вкладывая в это определение несколько пренебрежительный оттенок: то было время смены стилей в испанской прозе, ее поворота к более современной манере письма, и роман Сото никак не соответствовал литературной “моде” тех лет. Однако писатель, не отступая от выбранного пути, продолжал вырабатывать собственный стиль, искать свое творческое лицо. Начиная с самого первого сборника рассказов, “Незаметная жизнь незаметных людей” (1948), стиль этот был отмечен лиризмом, сочетаемым с нараставшей от книги к книге эмоциональностью, нервной напряженностью, сопряженностью разных временных планов. Все, что выходит из-под пера Висенте Сото, в той или иной степени связано с гражданской войной. Это естественно: ведь он принадлежит к тому поколению испанцев, для которых гражданская война стала неотъемлемой частью их жизненного опыта — девятнадцатилетним юношей Сото защищал республиканский Мадрид. Но книгу, где война стала центральной темой, писатель опубликовал впервые.
Роман “Три песеты прошлого” подчеркнуто автобиографичен и документален. Это становится ясно с первых же страниц, когда мы узнаем предысторию книги.
Однажды жена писателя за холстом картины, купленной в Мадриде, находит небольшой сверток. В нем оказывается значок члена Всеобщего союза трудящихся, профсоюзной организации, основанной социалистами, несколько песет времен Республики, давно изъятых из обращения, и короткая записка. Когда Сото — он, как и все прочие персонажи книги, выведен под собственным именем (Вис — уменьшительное от Висенте) — начинает разглядывать эти предметы, у него возникает ощущение, что в них звучит крик о помощи, “безмолвный крик истории, которую замолчали и потому ее словно бы и не было, пожалуй, это был крик погибших, которые лишь требовали, чтобы их опознали, чтобы люди узнали о них и чтобы чья-то рука возложила надгробный камень с краткой надписью на их могилу”. И как человек воевавший, воевавший и проигравший войну — горечью этого поражения пропитана вся его жизнь, — Сото чувствует, что обязан разыскать автора и адресата письма (или тех, кто знал их). Постепенно это ощущение крепнет, и необходимость воссоздать историю нескольких судеб, дабы воскресить остальные безвестные судьбы, начинает восприниматься как нравственный императив, как долг перед всеми погибшими.
В романе почти нет непосредственного описания военных событий. Война дана не через восприятие сражавшихся, а увидена глазами людей, принявших на себя все ее тяготы в тылу — голод, страх, кровавую месть, жесточайшие репрессии. Глазами людей простых и сугубо мирных, подчас далеких от политики, в которых чрезвычайные обстоятельства выявили огромные запасы мужества, цельность натуры, богатство и красоту души.
С героями своей будущей книги Вис знакомится на кладбище Вильякаррильо, небольшого городка, куда он приезжает, чтобы присутствовать на церемонии перезахоронения останков последнего республиканского алькальда, расстрелянного в 1939 году. Это одна из центральных, ключевых сцен романа. Собравшиеся — почти все местные жители — многое видели своими глазами и готовы поделиться с Висом горькими воспоминаниями. Здесь, возле кладбищенских ворот, на которых еще различимы сквозные отверстия от пуль, прошлое оживает с особой силой. Сколько человеческих судеб, сколько ярких, запоминающихся характеров проходят перед читателем! Вот старый социалист Кандидо, много выстрадавший за свои убеждения; его жена, приговоренная к двадцати годам тюрьмы только за то, что оба ее брата были республиканцами. Навсегда врезается в память образ Мерседес, преступившей, кажется, все границы человеческих возможностей и добившейся разрешения провести со своим мужем, приговоренным к смерти, последние часы, нашедшей силы обрядить его в могилу при жизни. Какой болью и трагизмом пронизаны бесхитростные, неумелые строки поэмы, которую складывает в тюрьме мать этого человека, узнав о судьбе сына. История за историей проходят перед читателем. Столько людей, желая добра и справедливости, искренне, с чистым сердцем служили Республике, не совершая никаких преступлений, а потом представали перед военными судами, учрежденными Франко сразу после войны для расправы с теми, кого можно было заподозрить хотя бы в малейшей нелояльности. Это были годы массовых репрессий, годы, когда террор стал официальной внутренней политикой, когда через мелкое сито “победители” просеивали все население страны. Для того чтобы приговорить человека к смертной казни, достаточно было просто заключения местного отделения фаланги (фашистская партия) о его неблагонадежности. Почти все, с кем встречается Вис во время поездки в Вильякаррильо и Кастельяр, прошли через подобное судилище. Вот хотя бы Хосе Морено, только за свои политические взгляды приговоренный к двадцати годам тюрьмы, виновный лишь в принадлежности к молодежной социалистической организации. За это его заставляли присутствовать на расстрелах, а потом хоронить убитых товарищей. Но, несмотря ни на что, он не отрекся от своих взглядов и вернулся в родные места после ссылки с высоко поднятой головой.