В тот день, когда они пошли покупать маску, именно так все и было: сеньора Вале получила хорошенькую взбучку, и Тимотео как сумасшедший, ну совсем как сумасшедший, заводил игрушки, чтоб поскорей их продать, гонялся за мальчишками с дубинкой и тискал жену. А она: что ты делаешь, Тимотео, — а сама не выпускала из рук веник, — что ты делаешь, хи-хи-хи, хи-хи-хи. А так как приближался карнавал, лавка представляла собой настоящий базар грехов и искушений, повсюду висели маски, которые до той поры Титин видел лишь мельком. Сеньорита, преподававшая катехизис, твердила: во-первых, нельзя говорить “клянусь тебе”, лучше сказать “бог свидетель”; во-вторых, когда проходишь мимо лавки Тимотео, опусти глаза и двумя пальцами сделай знак креста, потому что эти маски придумали ведьмы, республиканки, воспользовавшись дозволенным праздником, карнавалом, — то же самое говорил, хитро подмигивая, забулдыга причетник с сизым носом. А Тимотео покупал маски у ведьм и выставлял на продажу, и они искушали тебя, глядя пустыми дырами глаз и сатанински усмехаясь, ими были увешаны все стены лавки от пола до потолка, а еще они отражались в зеркалах.
Их надевала на себя инвалидка, сеньора Вале, выкатывалась из задней комнаты и заливалась, заливалась, заливалась счастливым смехом.
Маски были картонные, ведьмы размачивали картон, чтобы придать ему форму лица, а потом раскрашивали розовой краской, по мазку красной — на обеих щеках, а то еще приклеивали черную бороду или усы или и то и другое, проделывали дырки для глаз, а чтоб ты мог дышать и разговаривать — дырки у носа и рта, так что можно было даже показать язык, — все это грех, скверна. А чтобы маска держалась, были две тесемки, которые завязывались на затылке. Но уж самой-самой греховной маской была та, о которой сказал Бернабе, — маска черта. Титину даже казалось, что надеть ее — смертный грех: она была увенчана черными как смоль рожками, и на ней как будто отражалось красное пламя адского огня (что ты там ни говори), так что, когда ты проходил мимо лавки Тимотео, сложить пальцы крестом — ладно, куда ни шло, но уж опускать глаза — дудки, скажите это своей бабушке, потому что глаза Титина так и впились в маску черта, будь что будет, а что мне может сделать тетя Лоли! Титин и Бернабе заходили в лавку и убегали вместе с другими мальчишками, а потом вошли туда одни, с ними была только девочка в очках, со светлыми косами, но дело не в этом, они увидели что-то очень странное. На полу кувыркался шимпанзе, прыгала и стрекотала сойка, большая картонная кукла топала по прилавку, а в задней комнате Тимотео сидел в инвалидном кресле, а сеньора Вале сидела у него на коленях, и он так ее подбрасывал, что она чуть не кувыркалась, и Бернабе сказал: