Они шли, подстроив шаг друг под друга, бедро касалось бедра, лица глядели вперед. Озеро прочертила лунная дорожка, трава под ногами приглашающе расступалась и что-то нашептывала. Все располагало, чтобы наслаждаться моментом.
Анфиса заговорила:
— В детстве я как-то попросила родителей рассказать мне про религию. Зря. Из долгих объяснений запомнилось лишь одно, поразившее до глубины души: за безупречную праведность Марию наградили беременностью. Мне это очень не понравилось, и я изо всех сил старалась не попасть в похожую ситуацию. — Она остановилась, а перехватившая локоть Ника рука заставила замереть и его. — Резинка есть?
Ник запнулся.
— Н-нет.
— У меня с собой кончились, а в палатку к этому идти не хочу. — «К этому» Анфиса выделила брезгливо-презрительно, будто речь о мокрице. — Возьми у друзей.
— Нет. — Ник высвободился.
— А как же «плодитесь и размножайтесь?» — В ночи вкрадчивый голос Анфисы втекал в мозг минуя уши, оплетал и обездвиживал. — Сам же сказал, что ничего другого человеку не заповедано.
Сопротивляться было трудно, но надо.
— Это обязанность искренне верующего.
— А ты, наверное, что-то вроде Толика, если судить по его разговору с Аскером: не веришь, но в качестве гипотетической возможности допускаешь? — Дождавшись кивка, Анфиса улыбнулась: — Если допускаешь, и однажды это окажется правдой — с тебя спросят за отлынивание.
Она победно выпрямилась. Для нее все звучало логично, но Ник видел брешь в рассуждениях. Он ударил в слабое место:
— Готова исполнить заповеданное здесь и сейчас?
К его удивлению, Анфиса приняла вызов.
— А ты?
Ник не ожидал. Или она не до конца поняла смысл?
— В исконном библейском смысле? Если это дело принципа — я готов.
С минуту два взгляда сверлили друг друга. До Анфисы, наконец, дошло.
«Плодитесь и размножайтесь».
— Дети — это здорово, — улыбнулась она, — но сначала, думаю, надо потренироваться.
— Юрец для этого больше не подходит?
— Мы поругались. Точнее, я поругалась. Знаешь, из-за чего? Скачу себе в светлое будущее, а эта довольная обезьяна сложила руки за голову и с ухмылочкой рассуждает: с новенькой ему перепадет уже сегодня или «придется ждать до завтра». — Анфиса осеклась. — Прости, не подумала.
Хорошо, что тьма скрыла, как Ник побледнел. Он считал, что о душевной драме догадывалась только Фаня — она была в такой же ситуации и почувствовала родственную душу. Оказалось, его симпатия на лбу написана.
— Ведь Луиза тебе нравится?
Ник выдавил:
— Мы просто друзья.
— Видел бы свои глаза, когда на нее смотришь. Даже когда о ней говоришь.
— Как же получается, что Юрец тоже рассчитывает на Луизу?
Выталкивалось это предложение, да еще с дорогим именем, сложно и больно. Анфиса с дружеским участием прижалась к Нику:
— У них с Толиком нечто вроде пакта. Когда попадается что-то интересное, один помогает создать ситуации, второй скидывает ему отработанный материал. Юрец не против секонд-хэнда, сам по себе он — убогое ничтожество, даже заняться спортом себя заставить не может. Без Толика и денег он никто, лишь языком болтает.
Деньги и подвешенный язык — это немало, Ник не мог похвастаться ни тем, ни другим. Как и любовью к спорту. Если выбирать между спортом и знаниями, выбор очевиден, потому и сделан. Выбор спорта тоже перед глазами, храпит неподалеку в отдельной палатке. Правда, в отличие от любителей знаний, он почти никогда не храпит в одиночку. Утешало, что мышцы — на время, а знания — навсегда. Ну, «навсегда» — громко сказано, маразм и склероз никто не отменял. Зато у любителей спорта — возрастная дряблость перекачанных мышц. Один-один.
— Ты тоже прошла через условия их пакта? — грубо спросил он.
Анфиса чуть отстранилась, в голосе прозвучали гордые нотки:
— Это я раскрутила Толика, а не наоборот. Но Толик — козел.
С последним Ник не спорил.
— Он коллекционер, — все же добавил он, — его интересует только новое.
— Он игрок, — поправила Анфиса. — Гоняется исключительно за недоступным.
Они стояли впритирку, обоим стало ясно: нужно или разойтись, или что-то сделать. Исчерпанная тема, уходя, уронила настроение ниже первоначального. Ник оглянулся на палатки, темневшие вдали. Пожалуй, пора возвращаться.
— Искупаемся? — Анфиса указала на озерную рябь.
— У меня нет плавок.
— У меня тоже.
— Не хочу.
— А еще спрашивал, не видела ли я чего непонятного. Все могу понять, только не тебя. Это у тебя из-за Луизы? Будешь ждать очереди? Я была о тебе лучшего мнения.