Эвклея ничего не ответила, только опустила голову и отвернулась, чтобы мать не видела слез, которые появились в ее глазах. Мать не позволяла ей и думать о Полиникосе. Она видела и слышала , как молодой человек прощался с ней, когда уходил. Она боялась, что девушка будет придавать его словам слишком большое значение и начнет плести какие-нибудь не сбывающиеся мечты и строить планы.
Действительно, навряд ли можно было рассчитывать на то, что достаточно богатый молодой холостяк, атлет, стоявший на пороге большой известности, решит жениться на девушке из бедной семьи и неопределенного происхождения. В то время родители в основном самостоятельно решали вопросы брака: невест искали среди знакомых примерно такого же достатка и социального статуса. Они мало учитывали желания молодых и часто невесты первый раз знакомились с женихами только на свадебных пирах.
При таких обстоятельствах пылкие слова Полиникоса на прощание только свидетельствовали о временном душевном порыве парня и не могли иметь какого-то значения.
Так ей говорила мать, и Эвклея не решалась ей противоречить; она сказала, что все понимает и вполне сознает неисполнимость своей мечты. И перестала вообще говорить со своей матерью о милетских постояльцах, чтобы ей снова не пришлось плакать.
Она окутала себя молчанием. Все было как прежде, и даже появился кое-какой достаток. Девушка прекрасно понимала, что все в порядке.
Но что делать с памятью о прошедших мгновениях, как отвергнуть желания молодости, чем их заменить? Что поделать с одиночеством, которое смотрит с каждого угла, с тишиной, звенящей в ушах? И вот Эвклея ходит в своем доме, как и в чужом, и смотрит на все с удивлением. Действительно здесь когда-то были молодые люди, которые наполняли весь дом своим шумом, рассказами, песнями и смехом, такими не похожими на слова полные тоски по жизни , совсем не похожими на заботы о буднях бедняков. Неужели существует такая жизнь у молодых?
А сейчас что? Теперь все шло как прежде. Кажется, как только Эвклея этим увлекалась, ослепла на некоторое время, и вдруг на короткий миг увидела мир, солнце, суету, жизнь, любовь – все это кружилось перед ней, красиво сияло, волшебным светом, который померцал перед ней и внезапно исчезал. И снова стало темно как прежде. И Эвклея снова стала прежней, может быть, немного печальнее, еще молчаливее и бледнее.
Диосс иногда видел, как сестра неподвижно стояла перед домом и смотрела на огромное море. Она смотрела только на восток, всегда на восток, на далекий горизонт и синюю гладь, ища белые паруса.
Где-то там, далеко-далеко, за морем, находится прекрасный остров Самос и Милет.
Диосс подошел к ней и взял ее за руку. Девушка когда возвращалась домой не стыдилась Диосса и не скрывала от него своих слез. Только от него одного.
У Диоса теперь не было секретов от сестры. Он даже рассказал ей о своих тайных встречах с собакой мельника Аргосом и дружбе с ней, и о том, как его обнимает этот страшный пес. Диосс не забывал своего старого друга даже в самых занятые времена, когда Полиникос жил у них и посещал его, по крайней мере, каждую вторую или третью ночь.
Прошло несколько дней. Однажды вечером дом Карии снова посетил настырный гость, их отчим Дромеон. Охотник за рабами пришел снова с Терпносом, которому он задолжал большую сумму денег. От людей он узнал, что Кария купила на деньги, которые они заработали кое-какую одежду и еще кое-что. Он решил забрать все это и расплатиться с долгом.
Но его поход за деньгами провалился. Диосс вовремя увидел его в саду у Терпноса, предупредил сестру, и они быстро убрали все, что представляло собой хоть какую-то ценность.
И вот, когда Дромеон пришел с мельником, Эвклея некоторое время задержала их перед дверью, давая братьям возможность спрятать свои скромные сокровища. Когда злодеи вошли, они вообще ничего не нашли из того, что можно было забрать. Дромеон и Терпнос так проклинали Эвклею и Диосса, что множество любопытных собралось возле их дома с разных концов улицы. Диосс укрывшись за стенкой, молчал и ничего не отвечал на оскорбления. Терпнос был весь красный, а Дромеон, бледный от гнева, вскочил на скамейку и попытался ударить Диосса своим посохом, но ему это не удалось. Диосс в ответ бросил в него большой кусок штукатурки. Люди вокруг разразились смехом. Чтобы не стать объектом шуток и насмешек, Терпносу пришлось отступить от позорной осады.
— Подожди, уличный ублюдок, — кричал он, — я еще преподам тебе урок. Я еще поймаю тебя!