Вдруг он встал, подошел к столу, налил себе хороший кубок вина, выпил, покраснел и вытер рот.
— Я готов, — наконец, сказал он. — Никто не сможет сказать, что Калиас не пожертвовал всем ради своих друзей. Давай, сбривай! — сказал он пирату-художнику. — Подходи и делай со мной все, что хочешь!
— Сейчас, сейчас? — подошли к нему Полиникос и Меликл.
— А, теперь начинайте, гадюки, змеи, скорпионы! Да, начинайте быстрее, пока я пьян. Если я буду трезвым, вы со мной ничего не сделаете, предатели!
Через час Калиас предстал перед ними, настолько изменившимся, как будто к нему прикоснулась. волшебница Кирке или как ее называли в Элладе Цирцея.
Его чисто выбритая голова блестела, брови и остатки волос оставшиеся по краям, слегка подкрасили и добавили чертам лица румяный цвет.
Когда экипаж его увидел, все зааплодировали.
— Калиас, — взволнованно позвали они его. — Это же не ты!
— Да, я не Калиас, — с достоинством ответила его ипостась. — Я Анакарбис, грек из Саиды в Нижнем Египте, советник и работорговец на службе у его величества, принца Хирама. А вы все какие-то отморозки. Ладно! А, теперь налейте вашему господину побольше вина!
Таким образом, самое большое препятствие было преодолено. Все остальное прошло гладко.
Экипаж был подобран частично из жителей Милета, частично из пиратов, особенно из финикийцев или, по крайней мере, напоминавших их по внешнему виду
Начальником охраны корабля стал Меликл, немного похожий на финикийца. У него было тщательно обвязанное лицо, как у Полиникоса, Ксенона и Коройбоса, то есть у всех тех, кто когда-то побывал в Коринфе.
Основными покупателями стали Рабдоем – Софронискос, Анакарбис – Калиас и один из помощников Веджануса, пожилой финикиец с выразительными чертами лица, который был выбран, для поддержки впечатления от финикийской внешности.
Гребцы финикийского корабля сразу же прониклись к Веджанусу доверием, особенно когда узнали, что он и сам когдв-то был рабом-галерником. Веджанус торжественно пообещал им, что немедленно освободит их и прикажет разбить наручники, когда они вернутся из вояжа, А пока он приказал их хорошо кормить и давать вино, и сам находился рядом с ними в качестве их смотрящего.
Все было готово к отплытию..
Осторожный Калиас даже взял у Арубаса письмо, которое, он будто бы написал в Пирее, что тот, находившийся в руках пиратов, и сделал без колебаний. Его оставили в живых и охраняли вместе с другими пленными финикийцами, на одном из многочисленных островков, служивших пиратам базами..
Меньше чем через сутки после захвата, финикийский корабль снова шел полным ходом на восток от Коринфа, как ни в чем не бывало. Только вместо Арубаса кораблем командовал Анакарбис.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Через некоторое время Анакарбис снова возглавлял, правда, не корабль, а праздник. Его выбрали симпозиархом - руководителем праздника, который устраивал Веджанус.
Перед шатром Хореона на корабле собрались все участники вояжа и их гости с других пиратских кораблей. Милетцы вместе со всеми пили и ели шикарные блюда, которые с радостью готовили повар и рабы Хореоса для своих новых хозяев. Калиас следит за тем, чтобы все было в порядке, как и положено, он то и дело нахваливал хороший вкус богача.
— О, боги, — говорит он, — как жаль, что вы его казнили! Но эта змея знала толк в вещах. По крайней мере, чего стоит один только повар. Какие вина, какие соусы, какие острые приправы он он умеет делать! Да такого повара нельзя ни продавать, ни отпускать, из него надо сделать пирата…
И тут вдруг сиракузец стал серьезным, покачал головой и сказал: — Я говорил и сейчас скажу, что было глупо убивать этого мошенника. Какой вред он причинил бы вам, если бы остался жив? Если бы я знал, Веджанус, что ты хотел с ним сделать, я бы этого никогда не допустил!
— Почему?
— Потому что… в нашей божественной Элладе, знаешь ли, есть три типа людей: одни, которых можно безнаказанно грабить и никому нет дела до них, другие, с которых тоже можно сдирать кожу, но аккуратно и при этом использовать все правила приличия, и третьи, которых лучше вообще не трогать. Хореон относился к одним из последних.
— Мёртвая бешеная собака не кусается, — сказал Веджанус.