— Ты ошибаешься, вожак, у Хореона есть родственники, еще более влиятельные и более могущественные, чем он сам. Они никогда не забудут этого и у них длинные руки, которые далеко простираются. Тебе, Веджанус, все равно, ведь на тебя, как на волка, давно охотятся, а нам что делать?! Защити нас, о мудрая Афина, и сделай так, чтобы о нашем участие в этом деле никогда не узнали власти городов где мы будем появляться. Особенно это относится к милетцам, хотя они совершили подвиг, достойных песен Гомера. Но, больше всего мне жаль, что я не смогу ничего никому рассказать об этих великих делах, мне придется терпеть и держать рот на замке. И ты, Веджанус,никогда нигде не упоминай наши имена и вообще забудь о нас.
— Хорошо, — сказал Веджанус, — я никому ничего не скажу о вас, пока я свободен. А, умру я, клянусь тебе Зевсом, только свободным!
Потом заговорили о самом главном для пиратов, о разделе захваченной добычи.
Добыча была богатой. Помимо огромной суммы денег, предназначенных для покупки рабов, которых Калиас использовал для выкупа очень мало, в добычу вошли сами купленные рабы и команда финикийцев под предводительством Арубаса, захваченная у острова Накос за которых собирались получить выкуп, рабы Хореоса и, наконец, что самое главное, сам корабль.
Этот корабль был построен из лучшего дерева лучшими судовыми мастерами Финикии. Это было самое главное их сокровище.
Итак, они приступили к разделу. И здесь произошел определенный сюрприз.
Калиас, некоторые милетцы и пираты ожидали, что Меликл не примет участияв разделе добычи, которая им досталась. Однако, молодой милетец после консультации с Полиникосом попросил свою долю, причем довольно точно указывал, чего он хочет. И здесь их ждал еще один большой сюрприз. Меликл не просил ничего, кроме того, чтобы ему пре доставили пленников, которых купил Калиас. Веджанус согласился на все это, не высказав ни слова против.
— Что ты собираешься делать с рабами? — спросил он его.
— Я дам им свободу при условии, что они пойдут с нами в наше поселение в Эвксинском море.
— Значит, ты не забыл о своем плане? — спросил Ксенон.
— Напротив, с каждым часом я думаю о нем все больше и больше.
— Ты поступаешь правильно, — сказал Софрониск, — клянусь Зевсом, ты поступаешь правильно. После того, что произошло, нам в Милете может стать жарко.
— Что ты имеешь в виду, Софрониск? Ты чем-то обеспокоен?
—Да. Наверняка, нам придется на время исчезнуть с глаз людей: Полиникосу, Меликлу и мне.
— А, тебе, Софрониск зачем?
— Да мне! Клянусь хромым Гефестом, мне теперь нельзя безнаказанно показываться толпам коринфян так, как они запомнили меня как солидного финикийского вельможу. Я ведь не могу сбрить бороду, как Калиас. Меня теперь многие узнают.
— Присоединяйся к нам, — шутливо сказали пираты.
Но Веджанус, молча, смотрел на них как-то серьезно и задумчиво.
— Ты странный человек, Милетец, — тихо сказал он Меликлу.
— Почему?
— Ты собираешься освободить этих пленников, чтобы заселить ими какое-то поселение в Эвксинском море?
Меликл кивнул и некоторое время молчал.
— Я говорил тебе, Веджанус, — сказал он, наконец, — что когда-то я сам был рабом.
— Я тоже, — проворчал пират.
— Они, ведь, тоже должны были разделить судьбу Эвклии и Диосса.
Веджанус расправил плечи, потягиваясь руками, как будто устал.
— Делай, что хочешь, — сказал он. — Собираешься сообщить это, этим рабам, прямо сейчас?
— Пусть карийцы сами им скажут.
Они так и сделали. Они все вместе вышли на палубу: Диосс, его мать, Эвклея, Полиникос, Меликл, Софрониск и Ксенон.
Калиас и Веджанусс остались сидеть за пиршеским столом.
Калиас удовлетворенно хлопнул в ладоши.
— Пятьдесят рабов, — сказал он, — это уже собственность. Он, конечно, правильный парень, Меликл. Но иногда я не понимаю, что он творит.
Веджанус ответил только спустя некоторое время.
— Однако мне, кажется, я стал понимать его все больше и больше.
Праздник длился долго. Веселье милетцев и пиратов было в самом разгаре.
Все друг другу показывали, на что они способны: Диликон свою силу, Демодокл стрельбу из лука; правда, у них обоих как-то не сложилось, потому что они много выпили, и у них дрожали ноги. Вино Хореона, хотя его сначала было много, в конце концов, все выпили. Когда им не удалось пригласить Эвклею и ее мать, они с триумфом внесли, по крайней мере, Диосса как главного героя дня.