Мальчик был счастлив и весел, но опьянел молниеносно, в связи с событиями последних часов. Он отвечал мало, а все больше слушал и быстро устал от криков, разносившихся в его честь. Все это гудело у него в голове, поэтому он положил голову на грудь Полиникоса и заснул.
Полиникос сидел гордо, удовлетворенно и неподвижно, так чтобы не разбудить мальчика неловким движением. Пировавшие поддразнивали его и желали, чтобы когда-нибудь его сын стал похож на этого мальчика, когда заметили необычайное сходство Диосса и Эвклии. Шутки и смех раздавались все чаще и чаще.
Наконец Веджанус, который был уже изрядно пьян, разбудил Диоса и захотел наградить его каким-нибудь подарком. Он стал настойчиво спрашивать: — Скажи мне, паршивец, чего ты хочешь, скажи, не бойся. Я все могу сделать для тебя. Только скажи!
Диосс проснулся и почувствовал себя получше, но долгое время не мог ответить.
Он растерялся перед этими красными, от смеха и вина воспаленными лицами. Наконец, он наклонился к Полиникосу и что-то прошептал ему на ухо.
— Что он тебе сказал? — спросил Веджанус.
Полиникос рассмеялся.
— Ему нужны четыре драхмы, чтобы выкупить собаку!
— Какую собаку?
Веджанус вспомнил рассказ мальчика о том, что он пережил в мегарианских леса и пришел в восторг.
— Клянусь Гермесом, я же обещаю тебе, паршивец, что я тебе доставлю этого твоего пса Аргоса!
Его зовут Аргос, не так ли?
— Аргосами здесь зовут каждую вторую собаку, — сказал кто-то.
— Слава Аргосу! — воскликнул Калиас.
Софрониск, уже заснувший, проснулся.
— О чем вы? Кто такой Аргос, Калиас?
— Я не знаю, но давай выпьем за его здоровье.
Веджанус наклонился к лицу Диосса.
— Что еще тебе нужно, паршивец, что еще? Говори!
— Отдай ему флейту, — начали кричать пираты.
Веджанус махнул рукой.
— Ладно, флейта - это мелочь. Никто на ней здесь не играет. Но что еще ты хочешь: золотую цепочку, серьги или кольцо?
Диосс проигнорировал эти слова. Он их даже не слышал их. Его глаза сияли.
— У меня есть флейта и Аргос, правда?
— Действительно, малыш. Но, чего ты еще хочешь? Говори! Не волнуйся!
Диосс поднял руки. Он был в замешательстве.
— Кажется, мне больше ничего не нужно, — робко сказал он.
— Глупый малыш! — проворчал Калиас, который, несмотря на то, что был пьян, всегда рассуждал трезво. — Не обращайте внимания на то, что он говорит. Дай ему то, что хочешь, неарх! — Затем он поднял кубок: — Да здравствует Аргос, — повторил он еще раз.
— Аргос, — прошептал Диосс, улыбаясь и полу-ошеломленный. Полиникос заметил, что мальчик совершенно измотан, и впадает в сон, как в обморок. Поэтому он взял его на руки и отнес к матери, как однажды в доме карийки на перешейке.
За его спиной раздались аплодисменты.
— Ты здорово смотришься с ребенком на руках! — закричали они.
— Через год он обязательно родит кого-нибудь еще!
Звонкий голос Калиоса заглушил всех.
— Да здравствует флейта! — воскликнул он, поднимая кубок.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Шумный порт Милета выглядел необычно. Толпы людей осаждали набережную, беспокойно колышась, и то и дело, поглядывая в сторону главной улицы, ведущей к гавани, а затем, обращая взоры в сторону моря.
У каменного причала стоял огромный корабль. Но, не только размерами отличался он от других. Его мачта была украшена венками, а статуя на носу обвита гирляндами, которые также свисли по обе стороны корабля. Корабль был почти пуст. Лишь несколько моряков бродил по палубе. Но на набережной у корабля стояла плотная толпа. В море рядом с кораблем стояли еще восемь парусников, мачты которых тоже были украшены венками. Они легко и нетерпеливо покачивались на прибрежных волнах, словно, в предвкушении того, что произойдет. Их силуэты резко выделялись на фоне моря. Небо было бледное, море синим, а линия горизонта резко пересекала разделяла их. Белые гребни волн плыли и исчезали вдали.