Киззи все это знала. Ее душа была у гоблина на крючке, и он готов был в любой момент начать сматывать леску. Она знала. Но теперь в фуге желания, которое почти материализовалось, напоенное мускусом и специями вина и шоколада, когда бедро все еще хранило тепло головы Джека Хаска, это знание было столь же несущественным, как слова, начертанные на воде. Не осталось ничего, кроме отражения совершенной красоты Джека Хаска. Это была красота, существовавшая лишь в грёзах, созданная лишь для того, чтобы угодить ей. И цель была достигнута. Веки у нее были тяжелые, но душа легка, как паутинка, сплетенная пауками на ветру, удерживаемая лишь одной нитью.
Киззи понимала, что умышленно нырнула в реку незнания того, что ее ждет, и отринула звонкое многоголосье мертвых, потому что кровь уже будоражило от предвкушения, а губы покалывало от желания. Ей хотелось скорее познать новый вкус.
Она не дотянулась до ножа. Она вся отяжелела, будучи под гипнозом, в то время как ее душа сжалась, подобно ушам шипящей кошки, Киззи подалась вперед и полностью испила влажный рот Джека Хаска, и его алые‑преалые губы были голодны, и отвечали ей тем же. Их веки были сомкнуты. Пальцы сжимали воротники и волосы, плед для пикника на траве. И когда они опустились, придавив собою тени, горизонт перевернулся набок, и день, медленно, насыщенно, песчинка за песчинкой, рассыпался и угасал.
Это был первый поцелуй Киззи, и, возможно, последний, и он был восхитительным.
Пикантные мелкие проклятья
такие, как эти
Поцелуи могут разрушить жизнь. Соприкосновение губ, иногда столкновение зубов.
Новый голод рождается импульсивно, сменяя осторожность. Проклятая девушка с влажными губами от первого поцелуя может почувствовать себя неожиданно неистовой, подобно муссону. Она может надолго позабыть о своем проклятии и стать неосторожной, и позволить ему сбыться. Она может убить всех, кого любит.
Может. А может и — нет.
Но один конкретный демон в Индии склонен был надеяться, что девушка все‑таки исполнит свое предназначение и убьет.
Это история о проклятии и поцелуе, демоне и девушке. Это история любви с танцами и смертью в них, о пении и душах, и тенях на струнах воздушных змеев. Она начинается под Индией, на пороге прошлого века, когда британцы все еще катались на слонах с махараджами и сражались на засушливых границах империи.
Эта история берет свое начало в Аду.
Глава первая
Демон & Старая Стерва
Там, в аду, англичанка, известная в Джайпуре как «старая стерва», пила чай с демоном. У нее были седые волосы, прямая спина, тонкие губы, и взгляд, который мог застрелить смех, случайно возникший в воздухе, подобно тому, как ружье — дичь. Соотечественники терпеть ее не могли, но даже они были бы шокированы, увидев ее здесь.
— Переходи к делу, — нетерпеливо сказала она.
Если он и выглядел человеком, то только потому, что когда‑то давным‑давно таковым являлся. Маленький и древний, с круглым как у луны лицом, иссохшим, подобно старой кожуре яблока, половина которой была красного цвета, как пятно от вина.
— Помни, моя дорогая, — ответил он с добродушной улыбкой, — горстка может выжить, и сама по себе, без чьей‑либо помощи. Землетрясения полны сюрпризов. Дети еще живы, они как скрытые сокровища? А дух парит и наблюдает, как их извлекают на свет.
— Именно так, — сказала она.
В Кашмире произошло землетрясение. Она отправила свою тень, чтобы увидеть последствия. Тень петляла меж руинами, оставшихся от деревень, передавая старухе царившее опустошение через свои притупленные чувства. У теней нет ушей, поэтому женщина не могла слышать жалоб выживших, а она предпочла бы их слышать. Она сказала:
— Ты отдашь мне детей, Васудев. Ты знаешь, со мной спорить бесполезно.
— Эстелла, ты же не лишишь меня удовольствия диалога? Я живу ради наших переговоров.
— Ты уже тысячу лет мёртв, а вот будь ты жив, то не получал бы столько удовольствия от торгов за детские души.