Ее рука немного дрожала. Она поднесла сигарету к губам и постаралась выглядеть как можно непринужденнее, но ее взгляд вернулся к его алым губам, когда ее собственные сомкнулись на влажном фильтре. Выдохнув, она отдала ему сигарету и сжала губы. Потом ей пришло в голову, что она как будто тем самым пыталась поцеловать себя, поэтому тут же разомкнула губы.
— Кстати, я — Джек Хаск, — сказал он, протягивая руку.
— Киззи, — сказала она, протягивая в ответ свою руку. Его ладонь накрыла руку девушки, и он нежно сжал ее и замер. Кончики его пальцев соприкоснулись с ее кожей. А затем, вот прямо там, Киззи решила, что это был какой‑то розыгрыш злобного клуба красивых парней, для попадания в который нужно пройти посвящение. И это было именно оно. Потому что это могло быть единственным объяснением. Она взяла себя в руки, насколько это было возможно, учитывая поразительную красоту Джека Хаска и спросила: — Ну а кто ты вообще?
Он пожал плечами.
— Хаск запятая Джек. Семнадцать лет. Некурящий.
— Ага, ну точно.
— Не, серьезно. Я только что лишил девственности свои лёгкие.
Слово «девственность» повисло в воздухе, но Киззи изо всех сил постаралась не обращать на него внимание.
— Серьезно, кто ты? Я имею в виду, ты только что переехала сюда или что?
— У меня дядя умер. Я приехал позаботиться о его рождественской елочной ферме до конца праздников.
— О. Это та, что на Ишервуд роуд?
— Ага.
— Я живу рядом. Не знала, что старик умер. Мне жаль. Ему было лет восемьдесят или около того?
— Вообще‑то, ему было тридцать пять, но он курил с шестнадцати лет.
Киззи криво улыбнулась ему.
— Как скажешь.
Джек Хаск тоже улыбнулся. Он вернул ей сигарету и сказал:
— Я серьезно, тебе нужно завязывать. У курящих появляется привкус… серы.
Привкус? Разум Киззи крутанул сальто. Привкус? Неужели этот Джек Хаск думал о том, чтобы попробовать ее на вкус? Великий Бог Всемогущий, ей бы не хотелось, чтобы она отдавала серой, если это произойдет (все равно какой бы сера не была на вкус). Она прикусила губу. Ей не хотелось, чтобы ему померещилось, будто она готова выполнять его капризы, тем более, что все это было, разумеется, жестоким розыгрышем, как в Кэрри, который наверняка завершится потоками крови свиньи на выпускном. Она нарочито в последний раз затянулась, а потом бросила окурок на пол и раздавила его пяткой.
— А какие на вкус не курящие? — спросила она, стараясь казаться невозмутимой.
— Как лакрица, — быстро нашелся Джек Хаск. Левая половина его алых губ превратилась в асимметричную усмешку.
Киззи не придумала ничего умнее, чтобы ляпнуть:
— Ха. Я люблю лакрицу.
— Ну значит, думаю, тебе стоит попробовать на вкус не курящего, — сказал он, прямо глядя ей в глаза, и Киззи почувствовала, будто он проник сквозь них, попал прямиком ей в кровь и нагрел ее изнутри.
К счастью прозвенел звонок и ей не пришлось придумывать ответ.
— Пока, Джек Хаск, увидимся, — просто сказала она.
— Непременно, — сказал он, склонив голову в сторону и, посмотрев на нее еще мгновение, ушел.
Киззи развернулась, и увидела, что Кактус с Иви смотрели на нее во все глаза.
— Это сейчас все наяву происходило? — требовательно спросила она у них.
— Спасибо, что познакомила нас! — с надутым видом произнесла Иви.
— Господи. Простите. Я просто очень старалась не упасть в обморок и не разрыдаться. Господи. Серьезно, что сейчас было? Это наяву было или очень реалистичный сон?
— О, еще как наяву, — заверила ее Кактус. — Киззи! Ты только что обменялась слюной с самым красивым парнем, когда‑либо ступавшим по коридорам Святого‑Рябого. Слюной. А в слюне есть ДНК. Теперь ты типа носишь его клетки у себя во рту, как одна из тех странных лягушек, что носят яйца за щекой!
Иви пронзительно взвизгнула, но потом добавила:
— У тебя может во рту родиться его малыш! Рото‑малыш!
— Боже! Только в вашей интерпретации слюна сумела прозвучать отвратительно. Короче, вы видели какой он идеальный?!
— О, я‑то видела, — сказала Кактус.
— Он определенно на тебя пялился, Киз, — восхищенно пролепетала Иви.
— Черт возьми, с какого перепугу‑то? — пробормотала она.