Она всегда обладала неистовым источником силы, даже когда была его женой и родила Арзу и Лилию. На свете еще не было волшебницы могущественнее; без нее их бессмертие было бы невозможным. Не было бы Друджей. Мажарин была ересиархом, который разгадывал загадки. Она создала новую магию, которая разозлила старого бога. И Михай подумал, что в конце концов она вспомнит об этом. Он боялся, что теперь у нее будет достаточно человечности, чтобы горевать о том, что она сделала, но недостаточно, чтобы любить его.
Вой зверей заглушил последний душераздирающий крик Эсме. Теперь, когда Мажарин в замешательстве смотрела на Михая, одно из чудовищ за дверью издало протяжный стон. Мажарин плавно поднялась на ноги, словно и не было никаких четырнадцати лет неподвижного сидения в одной позе. Она стряхнула пыль со своих шелковых одежд и смоляных волос, и та облаком поднялась вокруг нее.
Эсме попыталась сесть.
Михай переводил взгляд с девушки на женщину. Два прекрасных, испуганных лица, отличающихся друг от друга, как день и ночь, золото и слоновая кость, соединились навсегда, даже если они еще не осознали этого. Эсме издала звук, похожий на писк котенка. Михай был между ними. Его душа тянулась к Мажарин. Ему хотелось только смотреть на нее, но он опустился на колени, обнял Эсме и помог ей сесть.
Мажарин посмотрела на серебристые веки на стене и увидела, что те сгнили. Под дверью взывали чудовища и Королева повернулась в направлении двери. Михай видел, как закипала в ней ярость, когда ее воспоминания постепенно упорядочивались. Ее губы побелели. Она пронеслась мимо Михая к двери. Он держал ключ в кармане, но она в нем не нуждалась. Одним шепотом она сорвала дверь с петель, и та с грохотом полетела вниз по обрушенному мосту в пропасть, увлекая чудовищ за собой. Их длинные лапы поглотила тьма. Иные сумели уцепиться за шпиль. Их руки крепко ухватились за дверной проем.
Михай наблюдал за происходящим, затаив дыхание. Эсме зажмурилась и прижалась крепче к нему. Мажарин стояла подобно разъяренной богине, она прошептала еще одно слово, скорее даже прорычала, и чудовищ будто оторвало от шпиля какой‑то огромной невидимой рукой. Они сорвались как пауки, не сумев удержаться за собственную паутину, и полетели вниз. Их вой поглотила тьма. Мажарин вышла из Обители и увидела, как перед ней расстилается опустошенная цитадель. Чудовища цеплялись за все, что только могли, истощенные, скулящие. Камни крошились под их длинными белыми руками. Мажарин прерывисто и быстро задышала. В ее глазах появился стеклянный блеск нервного возбуждения.
— Михай, — прорычала она, обнажая клыки, и развернулась к нему.
Но он исчез, как и Эсме. В крепости уже четырнадцать лет в солнечных лучах кружилась только пыль. Обитель была пуста.
Королева Друджей завопила и ее вопль разнесся эхом по всему Тэджбелу. Далеко в лесу некоторые животные услышали его и обрадовались. На каменных стенах и шпилях чудовища съежились. Они помнили ее, но смутно. Их голод был сильнее, чем страх. Они продолжали приходить. Обуреваемая яростью, она встретилась с ними. Боль и смятение увеличили силу, которая была как ураган и сметала все на своем пути.
Прим. переводчика: *погребальные башни, возведенные на холме для захоронения умерших по зороастрийскому обряду
Глава семнадцатая
Ожидание
Несколько недель спустя Михай и Мэб пересеклись в библиотеке Язада. Она выходила, он входил, и он отошел в сторону, чтобы пропустить ее, заметив с горечью, что она даже не заметила его. Ему стало совестно. Она была похожа на лунатика в эти дни, и отсутствующий взгляд напомнил ему о ребенке, которым она была в Тэджбеле, когда была домашним питомцем без имени.
— Прости, — прошептал он ей в спину, но она, казалось, не слышала.
Он вошел в библиотеку и вытащил из кармана отрезанную косу Эсме. Девушка сидела в глубоком кресле у окна и смотрела на улицу. Михай размотал косу и помахал ею, заставив девушку вынырнуть из того забвения или воспоминаний, в которых блуждала. Она заморгала.
— Мои волосы, — печально произнесла девушка.
— Тебе понадобилось четырнадцать лет, чтобы отрастить их, — сказал он. — И ты оставила их просто висеть на люстре? Безрассудство.
— Это не я, — возразила она. — Мама…
— Знаю. И если ты повернешься, то я верну их на место.
— Не шутишь? — спросила она, испытывающе глядя ему в глаза.
Михай улыбнулся и кивнул. Эсме поддалась вперед и повернулась к нему спиной. Она услышала его шепот, почувствовала легкое шевеление на затылке, а потом вдруг вес ее волос увеличился, и голову резко потянуло вниз, как весы на рынке, когда на них падают яблоки. Она протянула руку за спину и потрогала косу. Ощущение было таким, будто ее никогда и не отрезали.