— Так, если у вас серьёзное дело, то говорите быстро и понятно, — тяжело дыша, сказал он.
— Это серьёзно. Папа, что происходит, с вами всё в порядке? А с мамой? Её нет в клинике, — произнесла та с беспокойством в голосе.
— А Эли это ты, ну у нас всё в порядке, если не считать, третью мировую в доме. Твоя мать взбесилась, и мы с ней враги и боремся против друг друга. Ай, больно же Милли прекрати, — сказал он явно не дочери. — Мы поссорились из-за фигни какой-то, и такое началось.
— Что происходит? Вы там от скуки с ума посходили? У нее сегодня важная операция. Я слишком не готова, чтобы её провести, а вы там развлекаетесь, — грозно сказала Бетти. — Дай мне ей трубку, па, — начинала повышать голос та.
— Она не будет тебя слушать, Эли.
— Та-ак, не чего называть меня так, ты знаешь, как я к этому отношусь. И скажи ей, если не возьмёт трубку, то с ней будет разбираться уже не я, все пациенты, причем разом, давай, давай передавай, я жду, и мне плевать, что у вас там, — возмущенно и громко прокричала Бетти. Её было сложно вывести из себя, но родителям это удалось. Столько держаться спокойной и непреклонной, она больше не могла. Любой бы уже сошел с ума, но не Бетти, и всё же она не железная.
— Элизабет, как ты с нами разговариваешь? — спросила в ярости мать.
— А вот так, мама, я долго молчала, накипело, и если ты не прекратишь разборки и не явишься в клинику, то я уволюсь и камня от клиники не оставлю, ясно тебе? Почему ты не предупредила меня, что не придешь? Я бы не переживала, это во-первых, а во вторых есть и поважнее дела, чем ваши ссоры и недомолвки, от тебя зависит жизнь человека, а ты творишь непонятные мне вещи. Так, если тебя не будет через двадцать минут, пеняй на себя, и я не шучу, — резко крикнула она в не меньшей ярости, чем мать, и бросила трубку.
— Нет ну просто дети, как в детском саду. Ха, да даже там дети так себя не ведут, а эти, что с них взять. Достали уже со своими бойкотами и забастовками. Ну, сколько можно терпеть, — говорила она вслух. Понимаю, что резка, а как с ними иначе, раздражают.
Прошло уже двадцать минут, а мать так и не объявлялась.
Вдруг зазвонил её сотовый телефон, это звонил Крис. Что ему надо от меня с утра.
Миллагрос Робертс почти бегом бежала по коридорам своей клиники, все здоровались с ней, но она была на другой волне и лишь кивала головой.
И тут в приёмной её остановила Лухан и подала, какой-то веник.
— Миссис Робертс, это принесли, мисс Элизабет не могли бы вы ей занести, пожалуйста, вообще нет времени, — пролепетала она. И побежала в другую сторону.
— Что мне с этим делать? Лухан? Что это? — звонко прокричала она.
— Отнесите Элизабет, — прокричала в ответ та.
Нет, не клиника, а черти что, всех поувольняю, но сначала найду свою невоспитанную дочь. Потом до той дошло. Цветы, моей Эли, что происходит? О, неужели у неё появился ухажер, узнаем, узнаем, — мгновенно сменились её мысли.
И она направилась в свой кабинет, как и предполагалось, Бетти была там, и разговаривала по телефону.
Милли не любила подслушивать. А почему бы и нет, у неё и слова не выпросишь. Бетти в этот момент кого-то прощала. Миленько.
Миссис Робертс постояла ещё несколько секунд и зашла в кабинет.
— Я не, — Бетти услышала, как хлопнула дверь, прикрыла телефон рукой, посмотрела на вошедшую и сказала Крису:
— Ладно, хорошо, я буду ждать. Ну почему именно в этот момент, мам ну за что? Вечно не везет, теперь с ним ужинать придется. А голос у него такой же, как и в моем сне, нет даже лучше.
— Эли, ты объяснишь мне, что с тобой происходит? Ты дерзишь мне и отцу, я нахожу какие-то веники на регистратуре? — твердо спросила мать.
— Мама, я знаю, что ты меня не во что, не ставишь, ты даже не соизволила меня предупредить, и трубку ты не берешь, что я должна думать, а? Скажи мне. Я привыкла, что ты строгий и ответственный человек, я ровняюсь на тебя, а ты ведешь себя столь безответственно, хотя сама приучила меня к этому. Поэтому я напомнила тебе, что так делать нельзя. Также мне обидно, что для тебя я просто психованная вдова, которую ты приютила в своей клинике, но знаешь, я готова от всего этого отказаться и уйти, — железным тоном сказала Бетти и сняла с себя халат и прошла мимо матери. Милли быстро среагировала и схватила дочь за руку и крепко прижала к себе.
— Подожди, глупенькая ты моя, как ты могла подумать, что я такая бессердечная и что я не замечаю, как тебе тяжело со всем справляться. Я виновата перед тобой, я слишком сильно тебя люблю, чтобы не во что тебя не ставить. Ты моя сила и поддержка, без тебя я просто не смогу. Ты моя кровиночка, я согласна, что бываю строгой и иногда невыносимой, поэтому прошу тебя, извини меня. Я словно с катушек сегодня слетела, ты же знаешь, как я вас всех люблю, тебя, Дилана и отца, пусть он иногда переигрывает. Я горжусь тобой, что ты не пошла в свою мать, я всегда хотела оградить своих детей от бед, но видимо выбрала странный и неправильный способ, мне очень жаль. Ты работаешь здесь не потому, что ты моя дочь или из жалости, Эли ты квалифицированный профессионал, в тебе есть потенциал и вера в лучшее. Это твое предназначение быть врачом и не думай, что я позволю уйти такому специалисту как ты, — мягко сказала Милли.