Она вылезла из ванной, насухо вытерлась полотенцем, обмоталась им и села за трюмо, начиная маскировать следы своей бессонной ночи.
Родительским домом был большой особняк белого цвета. Он был просторный и уютный. Уж Милли об этом позаботилась. Красивая гостиная, словно сошедшая с описания исторических романов, современная кухня в ярких цветах, светлая строгая столовая, заставленная всякими шедеврами искусства, собственноручно сделанные Миллагрос, кабинет отца и его мини спортзал. Дополняли весь образ множество комнат, гостевых, ко всем включались и ванные, родительская спальня, комнаты Дилана и Бетти, оставшиеся нетронутыми, напоминающие Милли о счастливых временах, когда ее дети были маленькими и наполняли дом радостным смехом. Также имелась комната мистера Форсайт, он был дворецким в этом доме и помогал Милли, выполняя различные поручения хозяйки. На улице впереди дома стоял огромный гараж, куда помещались все машины семьи и мотоцикл Дилана, который он никак не может забрать к себе. За домом же, находился бассейн с насаженными рядом пальмами и лежащими шезлонгами. В другой стороне стояла деревянная беседка, по которой вились цветы, различных оттенков и названий. У Милли еще был сад, но в основном, там преобладали дикие растения и тропические деревья и где-то в глубине этих зарослей находился гамак, который был для Бетти ее укромным уголком, местом юношеских грёз.
К дому родителей Бетти приехала в начале четвертого. Мистер Форсайт поприветствовал Элизабет и отправился по своим делам. Отца не было, видимо был, как обычно на съёмках. Милли была на кухне и нарезала что-то, напевая веселый мотивчик, доносившийся из весящего на стене телевизора, эти звуки были знакомы Бетти, если она не ошибалась, то эту песню пела Наталья Орейро, в сериале Дикий ангел. Да, так и было, Миллагрос всегда умудрялась готовить и одновременно наблюдать за событиями в телевизоре, чем сейчас и занималась, посматривая, то на экран, то на нож в своих руках. Бетти всегда удивлялась, как у матери, получается, делать два, а то и три дела сразу и преуспевать во всем. Что касалось готовки, Милли всегда всё старалась делать сама, несмотря на свой нагруженный график работы.
— Привет Эли, что ты там остановилась и молчишь, если я стою спиной к входу, то это не значит, что я тебя не вижу, — обернулась мать и приветливо улыбнулась дочери.
— Привет, мамуля, я задумалась, просто, — улыбаясь, ответила она, подходя и целуя мать в щеку.
— Собственно как всегда, вечно задумчивая малышка Эли, — послышался голос позади Бетти.
— А папуля это ты, как я рада тебя видеть живым, после такого-то скандала, — пропуская мимо ушей его обращение сказала она, смеясь.
— Вообще не смешно, доча, а если бы всё закончилось плачевно? А ты смеешься, хотя это отлично, что у тебя хорошее настроение.
Милли будто только заметила мужа, подбежала к нему с объятиями.
— О, я вижу, вы и правда помирились, я уж думала, что этого не произойдет ещё недели две, — удивилась дочь.
— У твоего отца просто не было выбора, — говорила Миллагрос, все крепче прижимаясь к Френсису, а тот гладил её по талии.
Бетти подняла брови от такого порыва нежности. Словно, на медовом месяце, тусят, как я рада за них.
— И вообще, я его полдня не видела, все мотается по своим студиям и съёмочным площадкам, — возмутилась Милли.
— Дамы, я ещё никуда не ушёл, если вы не заметили. Обсуждайте меня, когда меня здесь не будет.
— Ой, ладно всё хватит обниматься, нам с мамой ещё надо ужин доготовить и на стол накрыть, — хотела побыстрее выпроводить отца из кухни, Бетти.
— Ахах, милая Эли признайся, что тебе завидно, тоже хочется любви, не будь такой врединой, — улыбался Френсис. — Ну, ничего, скоро я выберу тебе жениха, только нормального, — вдруг переставая улыбаться, серьёзно сказал он.
— Что? — Хмурив брови, спросила она. — Папа, какой жених!? Я не понимаю, ты, наверное, шутишь? — уже тихо спросила она.
— Нет, я никогда не был так серьёзен и, пожалуй, тебе придется присесть и выслушать меня, — не унимался Френсис.
Милли почувствовав, как быстро поменялось настроение мужа, отошла и решительно сказала:
— Милый, не стоит, — посмотрела умоляющим взглядом она.
— Стоит, дорогая, мне давно пора было поговорить с дочерью, — сказал он тоном не требующих возражений. — Любимая, оставь нас, пожалуйста, — ласково произнес Френсис.
— Эх, хорошо поступай, как знаешь, пойду на стол накрою, — пошла мимо них она, задерживая извиняющий взгляд на дочери. Та еле заметно кивнула, собирая всю свою волю в кулак, для предстоящего разговора с отцом, который обещал быть серьезным, и видимо долгим.