— Адрес был известен только троим: тебе, мне и самой Русе. Я никому не говорила, ты, уверена, тоже, значит, остается два варианта, — выжидая, пока подруга доберется до противоположной части чердачного помещения, предположила я. — Либо сказала сама Руся, либо сказал тот, кому сказала она.
Ниса остановилась, обернулась и удивленно моргнула.
— А зачем ей это делать? Самой себя подставлять? Она ведь не дура и понимает, что Макс её ищет не для того, чтобы на кофе с ликером пригласить.
— Ты ей веришь? — задала я встречный вопрос. — После всего, что она натворила, ты веришь её словам?
— Она затеяла большую игру, по пути втянув в неё слишком много людей: тебя, меня, своего любовника, Макса, Гришу и даже Лозовского. И по итогу проиграла. Поэтому… наверное, нет.
— Вот и я не верю, — грустно улыбнулась я и шагнула вперед. — Но вот, что я знаю точно — в конце улицы, там, куда вез нас Гриша, находится старая недостроенная гостиница. Проект заморозили еще два года назад, успев возвести лишь стены, да накрыв их крышей. Сейчас этот «недострой» никому не нужен, стоит, разрушается постепенно.
— Вряд ли Макс думает, что Руська поселилась в условиях, которые хуже, чем жизнь в коробке из-под холодильника под мостом, — поморщилась Ниса, подавая мне руку.
— Вот-вот, но почему-то везли нас именно туда. И тут у меня вновь два варианта, — я перепрыгнула через последнюю балку, выпирающую над полом и оказалась рядом с банши.
— Ну? — вопросительно вздернула она брови.
— Кто-то договорился там с Максом о встрече. Либо сама Фируса за нашей спиной ему позвонила, не предполагая, что он решит приобщить нас к данному мероприятию, превратив его практически в митинг. Либо кто-то другой, кто хорошо осведомлен о ситуации, решил ею воспользоваться, назвав имя нашей музы.
— Ни один из вариантов мне не нравится, — мрачно заявил Ниса и развернулась. Пригнувшись, она поднырнула под опасно накренившуюся стропилу, а после толкнула неприметную маленькую дверцу в самом углу чердака.
Эта дверь была самодельной и ни на одном из планов дома её не было. Я о дверце знала давно, как и Ниса. Еще в школьные годы моя семья прожила в этом доме целое лето, пока в нашей квартире делался ремонт, и мы с Нисой часто ныряли на чердак, зависая здесь часами. Однажды бабушке настолько надоело бегать за нами из подъезда в подъезд, что она попросила дедушку что-нибудь с этим сделать. И он не придумал ничего лучше, как просто соорудить еще одну дверь, чтобы бегать было поближе. Бабушка от подобной затеи пришла в еще меньший восторг, чем от нашей привычки прятаться среди куч пыли и старого хлама, но вскоре мы вернулись обратно в свои пенаты, а эту квартиру, принадлежащую давно осевшей в доме престарелых дальней родственнице, периодически сдавали.
Выбравшись с чердака, мы с Нисой шустро сбежали по ступенькам и оказались на лестничной площадке пятого этажа соседнего подъезда. Самым примечательным было то, что из-за нестандартной планировки дома, возведенного полукругом, и некоторым весьма необычным решениям бывшего главного архитектора города, который затеял застроить этот район максимально плотно, вход в конкретно этот подъезд находился с торца здания и снаружи выглядел так, словно был частью другого, рядом стоящего дома. А потому, даже если Макс распорядится караулить нас во дворе, то все, чего его сподручные смогут дождаться, так это обещанного на сегодня синоптиками дождя. Да и то не факт.
— Стой! — ухватилась за мой локоть Ниса уже у самой двери нужной нам квартиры. — Мы же… мы же не бросим её, правда? Чтобы она не сделала, она все равно наша подруга. Помнишь, как в том сериале? «Мы с первого класса вместе»…
— Ага, — заулыбалась я. — «И за все, что мы делаем, мы отвечаем тоже вместе». Бандитская романтика, которая привлекательна только в фильмах. Вот только Руся — не Саша Белый. И ей придется многое объяснить и исправить.
И я, сложив пальцы в кулак, стукнула по хлипкой дешевой створке, созданной из трухи и картона. Потом еще раз, и еще раз. Три раза со строго одинаковыми промежутками. Это было что-то вроде нашего кодового стука.
— Тишина, — приложив ухо к не самой надежной защите от внешних угроз и прислушавшись, сообщила Ниса.
— Может быть, спит? — я еще раз постучала в том же ритме. — Хотя, ей не пять лет, чтобы на дневной сон укладываться.
— Кажется, там никого нет, — растерянно пробормотала банши и отстранилась от двери.
Мы переглянулись. На лице Нисы читалась тревога пополам с недоумением. Я ощущала те же эмоции.
— Она могла выйти за продуктами, — очевидно, подруга изо всех сил пыталась мыслить здраво и найти хоть какое-то объяснение происходящему.
— Мы ей неделю назад забили холодильник продуктами, — хмуро напомнила я.
— Может быть, она уже всё съела? — развела она руками.
— Если только завела себе ручного тигра, — не удержалась, закатила я глаза, а после схватилась за ручку двери, дернув её на себя.
Неожиданно… та поддалась.
— Вот черт, — тихо прошипела я, предчувствуя не самое лучшее развитие дальнейших событий. Когда дверь, которая должна быть запертой, вот так вот открывается, это почти всегда означает наличие внутри трупа.
Сердце тяжело ухнуло и заныло.
Глава XVIII
Ниса вошла первой, я следом, отставая лишь на полшага, так как передвигаться по маленькой узкой полутемной прихожей вдвоем было затруднительно. Обе мы оставались на чеку, внимательно присматриваясь и чутко прислушиваясь. Но, заглянув в кухню, проверив единственную жилую комнату и даже тщательно проинспектировав сдвоенный санузел, мы немного успокоились.
— Здесь никого нет, — облегченно выдохнула Ниса, замирая у входа в туалет.
Я пошла дальше и для верности заглянула в унитаз, а после подергала шторку, отгораживавшую ванную.
— Ты же не думаешь, что она смылась в канализацию, верно? — скептично оценила подруга мои действия.
— Присмотрись, — посоветовала я, оглядываясь по сторонам. — Ничего не смущает?
Ниса завертелась на месте.
— Шторка для душа еще влажная, — указала я, не выдержав её бестолковости. — А это значит, что недавно, меньше суток назад, здесь кто-то мылся.
— Руся, — моргнула банши. — Кто еще здесь мог мыться?
— Не факт, — качнула я головой и ткнула пальцем на унитаз. — Стульчак поднят.
— И что?
— Ты у себя дома стульчак часто поднимаешь? — скривилась я.
— Вообще никогда не поднимаю, — фыркнула подружка.
— А кто так делает? — продолжала я подводить её к той догадке, что появилась у меня, едва я только увидела прислоненное к крышке унитаза пластиковое сидение.
— Откуда мне знать? — пожала плечами банши.
— Блин, Ниса, мужики так делают! — не сдержавшись, рявкнула я. — Они поднимают стульчак, чтобы не забрызгать в процессе справления нужды!
— Да откуда мне знать, как они нужду справляют? — заорала в ответ подруга. — Я-то не мужик!
— Ну я же знаю!
— И вот я даже не хочу знать, откуда ты это знаешь! — предупредила меня подруга. — Не хочу даже начинать думать в этом направлении.
— Потому что ты в принципе сегодня не хочешь думать! — огрызнулась я в ответ, протиснулась мимо неё и прошествовала обратно в комнату. Смотреть там было особо не на что. Обстановка не менялась еще со времен построения Великой китайской стены, сводясь к раскладному дивану и старенькому шифоньеру. У окна стоял небольшой журнальный столик с пустой вазой из-под цветов, а по бокам от него высились два уже основательно потертых кресла. Но мой взгляд, все-таки кое за что зацепился, а именно, за постель на разложенном диване.
— Смотри, — указала я пальцем, обращаясь к подошедшей подруге.
— Подушки, — кивнула банши. — Вижу. И что?
— Их две, — озвучила я очевидный факт. — Зачем Русе две подушки? Тем более, что когда мы сюда приходили в последний раз, диван был сложен, и подушка лежала только одна. Я это помню, потому что еще показывала Фирусе, как разложить эту конструкцию. Там справа механизм иногда заедает и надо подвижную часть чуть вверх дернуть.
— Может быть, ей стало неудобно спать на половине дивана? А вторую подушку она положила, чтобы во сне с первой не скатываться, — предположила Ниса, продолжая недоверчиво поджимать губы. — У меня так часто бывает.