— Хватит! — одернула её я. — А то у меня ощущение, что у тебя в голове вот-вот лопнет какой-нибудь сосудик. И ты пойдешь в разнос. А мне придется тебя останавливать.
Со стоном поражения Ниса уронила голову на раскрытые ладони.
— Извините, — обратилась я к водителю. — Мы дальше не поедем. Выйдем здесь.
— Как хотите, — безразлично отозвался водитель.
Я быстро рассчиталась, выбралась из салона прямо на проезжую часть и вытянула следом за собой подругу. Проскочив между застрявших в кажущейся бесконечной пробке и рычащих двигателями машин, мы добрались до тротуара.
— Пойдем пешком, — предложила я. — Если срежем через парк, то доберемся до офиса минут за двадцать.
— Ненавижу пешие прогулки, — заныла Ниса, но покорно потопала рядом со мной ко входу в городской парк.
— А я ненавижу стоять в пробках, — отбила я. — И бессмысленно терять время, которое, как известно, деньги.
Вновь начав пререкаться мы вошли в парк и потопали по крайней слева аллее, по кругу огибая озеро. Уже минут через пять ругаться надоело, и мы замолчали. Не знаю, о чем думала Ниса, рассматривавшая покачивающихся на воде и вычищающих свои белоснежные перья местных лебедей, а я вертела в голове слова из записки Руси, пытаясь и так, и эдак к ним подступиться.
Упоминание об орхидеях было единственным внятным намеком, а потому я решила сосредоточиться именно на нем.
Орхидеи, орхидеи…
Может быть, это завуалированное указание на того, кто любит орхидеи?
Но с другой стороны, мало ли, кто их может любить? Да и предпочтение в цветах не та информация, которую стремишься узнать даже от близких знакомых. Цветы же всем подряд каждый день не дарят. Так, в основном на праздники — юбилеи, дни рождения, свадьбы. Да даже в таких случаях чаще всего не создают самим себе головную боль, а просто покупают розы — классика, которая никогда не выйдет из моды.
— Ниса, — вынырнула я из собственный мыслей. — А тебе какие цветы нравятся?
— Мне? — переспросила подруга, засовывая руки в карманы легкого пиджачка. — Да я в принципе цветы не очень люблю. Ну, в смысле, мне все равно — есть они или нет. Дарят мне их или нет. А если и дарят, то без разницы какие, я в них все равно не разбираюсь. Подарили — хорошо, не подарили — еще лучше, меньше головной боли, куда этот веник приткнуть.
— Как и я, — вырвался из моей груди вздох. — Мне больше цветы живыми нравятся, в поле там или в саду.
— Орхидеи в горшках преподносят, — догадалась о направлении моих мыслей подруга. — А не в букетах.
— В горшках…, — эхом повторила я. — В горшках очень удобно что-нибудь прятать.
— Да, — хмыкнула банши. — Но только не в том случае, если ты пытаешься что-либо спрятать от квартирных воришек. Те первым делом все самые популярные нычки проверяют — унитазный бачок, банки с крупой, постельное белье, мягкие игрушки, цветочные горшки.
— Вот давай ты сейчас не будешь устраивать мне ликбез начинающего домушника, — поморщилась я.
— Я к тому, — начала подруга, — что прятать что-либо в земле не очень практично. Во-первых, могут найти, потому что место достаточно известное и очевидное. Во-вторых, то, что прячется должно быть небольших размеров. Если, конечно, речь идет не о дереве розы в кадке. В-третьих, те, кто не знают о спрятанном, могут случайно полить цветок и испортить сокрытый предмет. Например, если это что-то бумажное, то в большинстве случаев оно будет утрачено навсегда. Раньше в горшках чаще всего ювелирку закапывали. Или редкие монеты какие-нибудь. Или марки, но только плотно завернутые во что-нибудь непромокаемое.
— Руся монеты не собирает, — проворчала я, складывая руки на груди и хмуро глядя на встречных прохожих. — И марки тоже. А по поводу ювелирки, она у неё имеется, но не настолько дорогая, чтобы прятать, а потом посредством загадочных посланий сообщать о месте захоронения нам.
— Да уж, — согласилась Ниса. — Теория сильно так себе.
Подул ветер, прогоняя духоту и неся в себе привкус моря. Я с наслаждением прикрыла глаза и глубоко вдохнула, ощущая тонкие нотки ностальгии.
— Сейчас бы на пляж, — наблюдая за мной с улыбкой, проговорила подруга. — Поплавать, ластами пошлепать, на берегу потюленить, в песке поковыряться.
— Вон, — кивнула я в направлении специально оборудованного на территории парка детского уголка, мимо которого мы как раз проходили. — Песочница. Иди, ковыряйся сколько душе угодно. Дети тебя за свою примут, возможно, даже лопаткой поделятся.
— Вот ты ехидна, — цокнула языком подруга. — Нет бы поддержать мою идею и сказать: «Да, конечно, Нисочка, ты очень много работала, и ты устала, возьми выходной, съезди к морю, отдохни».
— Нисочка может делать всё, что захочет, — закатила я глаза со вздохом, — но только не за мой счет. Кто будет выполнять твою работу, пока ты будешь на пляже под зонтиком бока отлеживать?
И тут меня осенило.
— Зонтик! — воскликнула я, замирая посередине аллеи с открытым ртом.
— Ты бы рот закрыла, — с выражением максимального недоумения на лице посоветовала подруга. — А то кто-нибудь туда что-нибудь вставит. Ну, или муха залетит.
— Зонтик, — повторила я, но уже с другой интонацией.
— Ну, зонтик и зонтик, — пожала плечами Ниса, все еще не понимая, к чему я веду. — Тебе так слово понравилось? Или срочно зонтик понадобился? Так, дождя не обещали, несмотря на все таинственные предостережения Руси.
— Это было не предостережение, — прошептала я, не обращая внимания на взгляды мимо проходящих людей, которые явно не понимали с чего это вдруг девица застыла посреди парка с видом человека, повстречавшего призрак собственной прабабушки. — Она нам практически прямым текстом сказала!
— Что сказала? — моргнула Ниса, чуть попятившись в сторону.
— Где её искать! — воскликнула я, схватила подругу за руку, и на предельной скорости, которую только возможно развить при ходьбе, потащила подругу за собой. — Нам надо быстрее добраться до работы!
Глава XX
Через пятнадцать минут мы уже влетели в офис, отдуваясь и пыхтя словно два усталых паровоза.
— Ух! Вот это трудовой энтузиазм! — выдохнула Ниса, отирая выступивший на висках пот. — Вот это я понимаю, человек хочет на работу!
Я ничего отвечать не стала, а просто молча проследовала к себе в кабинет.
— Учитесь, — наставительно посоветовала подруга притихнувшим сотрудникам, которых наше появление в растрепанном виде с лицами, переливающимися всеми оттенками красного, застало врасплох.
Присоединившись ко мне в кабинете, она плотно притворила дверь и спросила:
— Ну, и что там за прозрением у тебя случилось?
Я открыла ноутбук, включила его и, ожидая, пока прогрузится система, начала торопливо объяснять:
— Помнишь, где-то около года назад была вечеринка по случаю открытия нового телеканала. Руся не хотела отправляться на это, как она выразилась, неоправданно пафосное мероприятие, но приглашение ей вручил человек, которому она не смогла отказать. И Руся потащила нас с собой, чтобы иметь возможность избежать общения с другими участниками праздничной сходки. В какой-то момент к нам подошел парень, с которым ей пришлось нас познакомить из-за непреодолимого желания последнего приобщиться к нашему тесному кружку по интересам. Он трудился журналистом и имел определенные виды на нашу подружку, которые даже не пытался скрывать, а наоборот — всеми силами демонстрировал.
— Ааа, да, — прищурившись, протянула Ниса с пониманием. — Она еще хотела, чтобы мы постоянно топтались рядом, потому что не желала оказаться с этим парнишкой наедине.
— Именно! — торжествующе щелкнула я пальцами. — Помнишь, как его звали?
— Шутишь! — фыркнула банши, падая в кресло. — Я своих-то ухажеров не всех по именам помню, а то мне еще Руськиных поклонников запоминать! Более-менее я различаю только тех, которые надолго задержались. А что?
— А то, — я схватилась за мышку и уставилась в экран компьютера, открыв вкладку поисковика. Мне необходим был официальный сайт упомянутого телеканала. — Что у того журналиста имелась весьма примечательная фамилия — Зотиков. Но Руська, руководствуясь природной женской вредностью, звала его Зонтиковым.