В целом, все внутреннее убранство герцогской резиденции, насчитывающей более 350 лет, было во многом стилизовано под парадную римскую виллу — повсюду коринфские колонны и изображающие богов Олимпа статуи, а еще аркады, дополненные пилястрами, фрески в стиле позднего европейского ампира и прочие изыски.
Ян терпеть не мог этот дом, все эти карнизы, балконы и обилие позолоты на него давило и заставляло еще сильнее желать вернуться в родной замок — сосредоточение минимализма, симметрии и полусумрака.
— Веди себя прилично, — зашипела на него мадам Ясмин, поправляя подол длинного черного бархатного платья, которое ей необычно шло.
— Лучше я сделаю кое-что другое, — широко ухмыльнулся вампир, продемонстрировав в улыбке острые боковые резцы.
— Что сделаешь? — не сообразила его матушка.
— Сделаю вид, что мы не знакомы, — заявил Князь и уверенно пошагал вперед, собирая на себе восхищенные взгляды окружающих.
Стать, положение головы, разворот плеч — всё в нем выдавало аристократа до мозга костей, в таком поколении, что и считать не стоит — устанешь в процессе.
— Но как же хорош, — восхитилась в слух его мать, наблюдая за медленной, чуть ленивой и в то же время преисполненной внутренней силы походкой своего сына, который ни глядя ни на кого направился сразу же к диванчикам.
Танцевать он сегодня не собирался.
Следующие несколько часов Князь сидел, закинув ногу на ногу, наблюдая за окружающими с бесконечно скучающим видом из — под чуть опущенных ресниц и изредка кивая мимо проходящим знакомым, которые едва только поймав его взгляд, тут же поспешно растворялись в толпе.
Он никогда не боялся внимания, но и не искал его.
Как только стрелки часов достигли десятой отметки, официанты исчезли еще быстрее, чем до этого выносили наполненные бокалами подносы, музыканты заняли свои места и грянул оркестр, давая понять, что Бал Дождей начинается.
Вспыхнули еще ярче огни под потолком, практически ослепляя присутствующих и по лестнице начали спускаться пары. Бал по традиции открывали дебютанты, молодые парни в черных фраках и девушки в корсетных платьях в пол нежно — персикового цвета. Все они были из богатых и знатных семей, которые внесли значительную сумму за возможность представить своё драгоценное чадо высшему обществу.
Ступив на отполированный до блеска паркет, пары выстроились в ряд друг за другом для того, чтобы станцевать полонез. На руках каждой из девушек красовались длинные перчатки выше локтей, и парни, едва касаясь затянутых в шелк тонких пальчиков, вели их в танце. Так предписывал этикет — мужчина ни в коем случае не должен был коснуться обнаженной кожи своей партнерши, это считалось не комильфо и сразу же выдавало невоспитанного человека. А все они старались показать себя очень воспитанными, смущенно отводя глаза и трогательно краснея. Это потом, в кулуарах, прячась за полотнами, коими традиционно драпировались стены, они будут не только касаться друг друга, но и делать вещи куда поинтереснее танцев, но сейчас, у всех на глазах, необходимо было показать свою образованность и рафинированность. Ведь именно манеры, их наличие или отсутствие, были той лакмусовой бумажкой, с помощью которой на Балу считывали «свой» или «чужой».
После полонеза зазвучали звуки гросфатера и следующим танцем был объявлен вальс.
Прозвучала фраза распорядителя «Alles Walzer», то есть, «Вальсируют все!» и к дебютантам начали присоединяться все остальные участники мероприятия — уже не такие молодые, и не такие задорные, как дебютанты, но еще помнящие свой первый выход в свет. В зал вновь вернулись официанты, которые начали разносить не только напитки, но и легкие закуски, правда теперь они двигались не сквозь толпу, а по периметру зала, старательно пытаясь избежать столкновения с танцующими. Для присутствующих на балу вампиров были предусмотрены высокие бокалы из черного стекла, но их официанты не разносили, эти бокалы стояли на отдельном столике недалеко от того места, где сидел Ян.
Танцы длились долго, после вальса была объявлена мазурка, потом галоп, следом за ним полька, затем фокстрот и снова вальс. Когда пришла очередь кадрили с её огромным количеством замысловатых фигур и переходов, Ян впервые задумался о том, что необходимое по этикету время он уже отприсутствовал, а значит, можно уходить.