- Мастер Риз?
- Да?
- Вы ожидаете, путешествие будет долгим?
"Вечным, ублюдок". - Месяцы, - буркнул он, едва разжав челюсти.
- Увы мне. Это может оказаться... неприятным. Здешние гвозди, мастер Риз... могут повлиять на очерченный круг. Я уже упоминал, что железо зачаровано загадочным образом? Боюсь, дитя Корбала может выскользнуть...
Эмансипор не открывал рта. Похоже, один из зубов треснул.
Вырвавшийся смех заставил разлететься чаек. Их дикие звучные крики внезапно затихли. Матросы зашумели. Эмансипор упал на колени, не способный остановиться, не способный дышать.
- Вот невезение, - пробормотал Бочелен. - Даже не знал, что чайки так легко горят. Корбал очень не любит громкие звуки, мастер Риз. Надеюсь, вы быстро научитесь сдерживать странное веселье. Как можно быстрее, мастер Риз. Корбал кажется возбужденным, очень возбужденным.
Места, где не до смеха
К западу от Тефта Тифийское море переходит в Негодье, обширную полосу океана, которую решаются бороздить редкими маршрутами лишь отчаянно смелые глупцы либо любители приключений. Кровавая эта дорога иначе зовется Местами, Где Не До Смеха и ведет к островам Сегуле и южному берегу Генабакиса, где земли Ламатафа предлагают горькое убежище пиратам, бродягам, редким купцам и вездесущим судам паломников Падшего Бога.
Что вынесло свободный торговец "Солнечный Локон" из защищенных вод Корела и Тефта - было ведомо лишь капитану Сатер и, может быть, ее старпому Ловкачу Друтеру. Да, течения любопытства (заключил бы завзятый любитель умозаключений) способны налетать и захватывать душу яростным приливом. Так и мать Бены говаривала на свой шепчущий, причитающий манер, а Бена не из тех, кто закрывает уши перед столь настойчивым советом.
Уж наверняка не сейчас, пока мать остается с ней, никогда не замолкая надолго - ох уж этот плещущий волнами и шепчущий ветром голос, посвисты "берегись!", иронические окрики и насмешливое бормотание, знакомые и приятные сердцу словно музыка. Да, космы волос еще вьются по ветру, тянутся и гладят лицо Бены, молодое, юное и - как будет показано много ниже - дразнящее. Бена скорчилась в привычном гнезде на верхушке мачты, девичьи глаза щурятся, изучая западное Негодье, его белые как перья валы (ни одного паруса вокруг), а в душе жгучая необходимость выполнить свой долг, возвестив о потемнении вод, о темно-багряном море, означающем дорогу, Где Не До Смеха.
Уже неделя от мелкой старой гавани Скорбного Молля; ночами Бена слушает, как матросы внизу выговаривают растущие страхи, слышит нескончаемые стоны гвоздей в каютах и переборках, загадочные голоса из трюма и склада за солидной дубовой дверью - хотя всем известно, что там лишь вещи капитана и корабельный запас рома, а капитан свято хранит многозубый ключ от громадного железного замка. И, как всегда, в ответ на страхи откупная кровь льется за борт в темнейший час, каждый выдавливает в чашку три драгоценных капли из онемевшего пальца.
Неужели некое проклятие пробралось на борт в Скорбном Молле? Видит Маэл, ничего хорошего сюда не проникло под видом взятых в городе пассажиров. Высокородный гордец с бородкой клином и холодными, пустыми глазами. Редко появляющийся евнух, компаньон высокородного. А их слуга - никто иной, как сам Манси Неудачник, который - ходят слухи - пережил кораблекрушений больше, нежели могут устроить Бурегоны. Так говорят. "Подальше держись от зловещих гостей", бормочет снова и снова мать Бены, пока "Локон" поворачивает, ища правильный курс; Бена ежится, мачта ныряет и клонится, вздымается и оседает, накреняя верхушку с плетеной корзиной дозорного столь сильно, что Бена по временам видит волны почти над головой.
"Уклончивы как ветер, милая дочь, эти гости, и погляди снова на ту ворону, ох, машет черными крылами за кормой, а ведь ничего нет здесь, на пятьдесят лиг от Лишаев, кроме полоски тусклого кораллового рифа, а демонское отродье падает и скользит, темное как укоризна! Погляди на ворону, дорогая, и не отдавай гнезда ей и ей подобным!"
О, Бена особенно ясно слышит стоны матери здесь, пока они делят гнездо дозорного - и потому с нежной лаской тянет руку, чтобы погладить космы, немногие прядки, оставшиеся на сухом, просоленном скальпе над ввалившимися, незрячими глазницами.
"Прильни ко мне в поисках общества сей ночью, дорогая дочь, ибо скоро впереди покажется кроваво-мрачное море, Где Не До Смеха, где даже гвозди станут извергать слова ужаса. Держись, сладкая моя, нашего крошечного дома наверху - мы высосем последние чаячьи яйца и взмолимся о дожде, чтобы промочить глотки. О да, ты закричишь от восторга, снова видя меня живой и спелой, милая.
Прильни ко мне в поисках общества сей ночью!"
И вот далеко на западе Бена увидела то, что, по словам матери, должна была увидеть. Кровавую жилу. Места, Где Не До Смеха.
Она запрокинула голову, издав пронзительный вопль, возвещая ждущим внизу давно ожиданное. Потом добавила второй вопль. "Благословите просящую, если можно, пошлите наверх еще корзину провианта и порцию рома, молю вас, пока не родилась ночь! И", - добавила она про себя, - "пока вы не померли".
Едва угас бессловесный животный крик Бены Младшей из вороньего гнезда, старпом Ловкач Друтер вбежал на мостик и встал около капитана. - Кровавый мрак всего на день позже обычного. Если учесть встречный ветер, не так и плохо.
Держа обеими руками штурвал, капитан Сатер молчала.
Ловкач чуть помялся. - Эти дхенраби еще на хвосте. Думаю, они идут к красной дороге, как и мы. - Так и не получив ответа и комментария, он придвинулся и спросил тихим голосом: - Думаете, они идут за нами?
Ее лицо отвердело. - Ловкач Друтер, скажи так еще - и я вырву тебе язык изо рта.
Отпрянув, он вцепился рукой в бороду. - Извинения, капитан. Немного на нервах, понимаете...
- Тише.
- Да, сир.
Он стоял рядом, слушая тишину - сочувственную, надеялся он и начинал верить - пока не успокоился, обретя готовность говорить о другом предмете. - Чем скорее мы избавимся от Манси, тем лучше. Невезение сидит у него за пазухой, если верить нанятым в Скорбном Молле матросам. Ну, я и сам слышал около Маре толки...
- Дай-ка нож, - приказала капитан Сатер.
- Капитан.
- Не хотелось бы забрызгаться твоей кровью.
- Простите, капитан! Я думал...
- Ты думал, да, и это проблема. Вечная проблема.
- Но насчет Манси...
- Не важно и притом глупо. Я приказала бы команде не говорить про него, если бы это могло сработать. Нет, лучше сразу зашить всем рты. - Голос стал опасно низким. - Мы ничего не знаем о Линиях Маре, Ловкач. Никогда там не были. Зря ты болтал в Молле, что мы прибыли со Стратема - все равно что пометить все пеньки по следу. Слушай меня, Ловкач. Внимательно, потому что повторять я не стану. Как нам известно, они наняли целый флот рейдеров Маре, то есть на хвосте у нас кое-что похуже пары дюжин охваченных гоном самцов дхенраби. Одно слово, что нас ищут Маре, и будет бунт. Услышу что подобное - перережу тебе горло, не откладывая. Сказать понятнее?
- Нет, капитан. Понятнее некуда. Мы никогда не были на Линиях Маре...
- Точно.
- Вот только трое, которых мы приняли, будут болтать про Линии и как мы их пересекли.
- Нет. Не будут. Я их отлично знаю. Лучше, чем ты. Они ни слова не промолвили, так что если тайна выплыла наружу, то по твоей вине.
Ловкач Друтер отчаянно потел и неистово дергал себя за бороду. - Может, я разок и помянул. Небрежность, капитан, но больше не повторится, капитан. Клянусь.
- Одна небрежность, и все пропало.
- Простите, капитан. Может, прикинуться вруном? Знаете, болтаю что попало и еще больше, преувеличиваю и еще хуже. Ну, слышал я одну историю про Тупого Пуча - никто не поверит!
- Может, и не поверят, - сказала она не спеша, - только все, что ты слышал про Тупого Пуча, истинная правда. Мне ли не знать, я была у фактора телохранителем. Нет, Ловкач, даже не пытайся прикинуться вруном - твоя беда не в том, что много болтаешь, а в том, что порой болтаешь глупости. Удивляюсь, что ты еще жив, особенно теперь, когда трое моих дружков должны тебя слушать каждую ночь. Они тебя не убили, но еще попытаются. Это добавит проблем, ведь придется казнить одного из старых друзей - или всех троих - за смерть офицера. Так что, хорошенько подумав... нужно тебя разжаловать прямо сейчас.
- Прошу, капитан, поговорите с ними! Скажите, что я буду молчать всегда и обо всем! Клянусь слюной самого Маэла, капитан!
- Ловкач Друтер, ты у нас единственный, кто знает, где корма и где нос. Потому и жив. Ну, проваливайся с глаз моих.
- Слушаюсь, сир!
- Кок - поэт, - сказала Птича Крап, усаживаясь напротив приятелей.
Хек Урс одобрительно кивнул, но промолчал, ибо рот его был забит едой. На камбузе мало народу - как и предпочитают Хек, Птича и Дых Губб. Дых еще не подошел, так что тут их двое и еще один, на отдельной скамье - пялится в миску со жрачкой, словно по этой неопрятной мешанине можно прочесть грядущее. Не тем заниматься нужно Манси Неудачнику, если спросите Хека.
Да ладно про него. Они уже месяцы провели на проклятом краденом корабле, но если вначале дела случались грубые, нынче все как-то улеглось. До захода в порт Скорбного Молля. Теперь, соображал Хек Урс, дела снова оборачиваются неладно. Манси Неудачник - мельчайшая из забот. Проклятый корабль одержим. Нет иных объяснений. Одержим духами. Не лучше, чем катакомбы Толля - голоса и призраки, стоны и шорохи, треск и трясение - нет, это не крысы, никто ни одной не видел с самого Молля. А если крысы спрыгивают с корабля... ну, тогда дела совсем неладны. Или почти совсем.