Возьмите палку и воткните глубоко в грязь там, куда достают волны в спокойный день. Вернитесь через неделю-другую, и вот вам груда ила с одной стороны палки, неглубокая ямка с другой стороны. Но прилетевший шторм не вытащил палку, горка растет, а ямка постепенно заполняется.
Таков был город Толль. Каменная крепость в середине вместо палки, медленный дрейф населения из глубинки, оседавшего у крепости, как заведено между людьми. Десяток лет жалкой войны, заставившей построить укрепления, а затем время "занудного мира", как описывали солдаты долгие звоны муштровки и стояния в дозорах вдоль границы, за которую никто не дал бы одной сопли из носа.
Она не хотела стать солдатом. Не хотела полубезумных дураков в сотоварищи по взводу. Дых Губб, Биск Вит, Подлянка и Червячник. И, конечно, Хек Урс, тот, которого она в конце концов взяла в постель скорее от скуки, нежели от похоти - хотя, вот в чем истина, лучшим ответом на скуку всегда является грубый трах, пыхтящая неистовая похоть. Ну, мир полон приговоренными к браку бабами, которым скука выела мозги, хотя иное решение перед глазами. Да хоть лачуга при дороге.
Жаль, они потеряли той ночью Биска, Подлянку и Червячника. Что же, возможно, чистая случайность, что вторую плоскодонку пробило в самом низу, она потонула и забрала трех завывающих солдат на дно, туда, где быстрое течение утаскивает всё в глубокие воды. Возможно, это поддавки Госпожи, что остальные, и сама Сатер, и Ловкач, были в лодке побольше, со всей добычей, и смогли подойти к "Локону", бросившему носовой и кормовой якоря в бурлящие воды залива.
Может, Сатер не врет, рассказывая о добыче. Казна всего Толля, серебро и золото, не захватанные ничьей грязной рукой, да, в ровных столбиках... ну, разве сама она не видела? Видела и передавала с лодки, через борт в подставленные руки Ловкача груз богатства. Такого богатства. Но другие вещи? Закутанные мешковиной громоздкие штуки, ужасно тяжелые, с торчащими, рвущими гнилую ткань выпуклостями? Большие как зацелованные с ног до голов идолы ... не то чтобы Толль мог похвастаться дико богатыми храмами, как те, о которых она слышала от Биска - он жил на Кореле, избежал службы на Стене, подсунув младшего брата. Громадные храмы с тысячами бедняков, что мечут последние медяки в большие чаши, даже когда глаза стекленеют от дюжины опустошающих пригороды хворей. О да, вполне богатые для окровавленных идолов и каменьев, вставленных в храмовые чаши. Украсть у пожирающих души ох-каких-благочестивых негодяев - это было бы самое то, и очень жаль, что завернутые штуки не были идолами.
Половина городской наличности, верно, груды добычи Певунов - гнусной толпы тиранов, правящей городским курятником - всё ради услуг проклятой компании наемников, этой Багряной Гвардии. Но зачем она была нужна? Для объединения Стратема, о да, с Толлем в роли величавой столицы. Конец набегов и кровной мести, торговых войн между погаными купеческими приказчиками в буше, засад на караваны с мехами и кожами, которые сжигают дотла лишь ради того, чтобы соседи голодали - детишки и старики вместе, и все-все... Наемники, да, чтобы принести занудство мира.
Вообразите же прибытие на берег, где Багряная Гвардия обещала высадить свои сотни - лишь чтобы увидеть, что дураки пропали. Отплыли назад или куда-то еще, в большой спешке.
Что же, развернуться и вернуть всё домой?
У Сатер была идея получше.
Вроде как получше. Вроде бы. Но Птича Крап уже не уверена сейчас, когда угодила головой, плечами и по меньшей мере одной сиськой в кошмарный шлепок шевелящейся, булькающей, шипящей, дергающейся, пыхтящей, моргающей, разевающей пасти и хлюпающей... гнуси.
Угодила. Хуже того - слилась, припаялась. Каждый вздох приносит склизкую, светлую, холодную жидкость... не воздух, именно жидкость. Слюна? Может быть, но слюна в смеси с тем в воздухе, что поддерживает в людях жизнь. Кровь? Нет, слишком жидкая. Слишком холодная.
Глаза открыты, видят что-то красное, пронизанное пульсами артерий и вен. Уже не моргают, ведь другая холодная жидкость, вроде желтка, но тонкая как веки змеиных глаз, защищает их от высыхания.
Всосав ее, монстр продвигался, волоча женщину за собой. Она пыталась подобрать ноги, чтобы встать - но это невозможно, подозревала она, ей ни за что не поднять проклятую штуку, ни руками ни, тем более, балансируя на скользком помосте.
Ох, что за неуклюжий способ умереть. Что за неуклюжий способ жить. Смерть была бы благом, да, настоящим благом.
Не замеченный, похоже, никем, Бочелен вышел на главную палубу и обнаружил свой меч застрявшим в поручне левого борта - еще несколько пядей, и чудесное оружие навеки пропало бы в пучине. Кровь поблескивала на черном лезвии, придавая ему багряный оттенок. Вытащив меч, маг замер, вглядываясь вперед.
Что-то...
Заинтригованный Бочелен взошел на корму, к штурвалу. Никто его не закрепил, большое колесо крутилось вслед за движениями рулевой лопасти. Нахмурившись, испытывая разочарование от столь неумелых мореходов, Бочелен прошел к заднему поручню. Всмотрелся в сумрак красной дороги.
Багряные водовороты, багряное свечение, пенный след извилист и непредсказуем. Он увидел слабую бороздку, затем различил привязанную к поручню рыболовную лесу. За кораблем тащится наживка: возможно, в данных обстоятельствах это не умно. Похоже, дело рук Корбала Броча. Некромант задумчиво погладил бороду.
Грохот со стороны носа. Бочелен прищурился... Лич нападает снова, голод безмозглого жорлига заразил все души отчаянной алчбой. Увы, непонимание - вечный бич неупокоенных. Хотя, если учесть ободряющий поток сырой силы, исходящей от течений здешнего моря, непонимание смогло обрести некую ... телесную истину.
Лич пожирает. Оттого растет в весе и силе. Весьма любопытная эволюция, возможно, уникальная. Нет сомнений, ее стоит изучать и дальше.
Последний крик слабо взлетел над очередной жертвой.
Низкое гудение - словно порвалась самая басовая струна лиры - заставил его обернуться. Леса ходила взад и вперед, потому что кто-то попался на крючок. Акула?
Может быть.
Леса внезапно провисла.
Порвалась? Очень похоже.
Он увидел позади плавники, разрезавшие кроваво-черную воду; они неслись быстро, оказываясь по бокам судна. Десятки и десятки. Одна из акул вырвалась на поверхность едва на расстоянии броска ножа от рулевой лопасти - тварь длиной с две трети "Солнечного Локона". Изогнулась, избегая столкновения с форштевнем, проскользнула, ударив по корпусу, сверкнула светлыми глазами размером с корзину каждый. И пропала из виду.
Акулы, сообразил Бочелен, спасаются бегством.
Что ж, эти воды поистине кишат дхенраби - а вот и один из невообразимо огромных членистых бегемотов вздымает огромный пенный вал в тысяче бросков к востоку. Он потрясающе быстрый, заметил Бочелен. Быстрее даже акул...
Бочелен снова прочесал пальцами бороду.
Марля обвила лицо Дыха Губба ниже глаз, обернула голову толстым слоем - выбеленный солнцем материал с тремя темно-красными пятнами, одно в середине, два других по вискам, все три на одном уровне.
Ему досаждал шум. С одной стороны - скрежет и лязг челюстей, с другой стороны - журчание воды. Вполне сносно, решил он... и тут же с водянистой стороны пришел сокрушающий треск, затем великая, невыносимая боль. Внезапное нападение такой силы, что он откусил кончик языка и новая кровь хлынула изо рта.
Он стоял на палубе на коленях, обвиняющее взирая на всех кругом, ибо все издевались над ним идеальными лицами, розанчиками - носами и кальмаровыми ушами (в идеальной целости все изящные складки и красивые мочки). Но вдруг упал набок, скорчившись от мучительной боли, терзавшей ухо, которым он уже давно не владел.
Другое отсутствующее ухо кто-то кусал и это, чтоб вас, была почти самая плохая ночь его жизни.
Хек Урс подобрался, выставив нож; Дых отпрянул, увидев его.
- Идиот, я не стану тебя резать или еще что! Это защита, вдруг лич выскочит снова... боги, можно подумать, у него брюхо не набито. Смотри, Мипл - только сейчас подоспела - пропустила всё веселье, верно? Ненавижу, когда люди так делают. Но я же пришел дать тебе... - Тут он взмахнул рукой, державшей глиняный кувшин. - Ром!
Капитан Сатер сделала еще глоток и выбросила пустую флягу. Когда же все пошло не так? раздумывала она. Верно, кража шести Сеч'Келлинских статуй была, похоже, плохой идеей, если учесть все сказки об окружающих гнусные штуки ужасных проклятиях. Их нашли захороненными в ровную линию под фундаментами Отменной улицы рядом с крепостью Толля - зловещие неуклюжие фигуры из иноземного молочно-белого мрамора, запятнанного, впрочем, за пару столетий отбросами кухонь и королевской канализации. Лишенные выражения тощие лица наводили тем больший страх, что глаза и зубы были железными - недоступными для ржавления - а странные руки и ноги имели слишком много узловатых суставов. Двойные колени с выступами, длинные пальцы и, что удивительнее всего, железные ошейники, словно шесть существ были чьими-то домашними животными.
Придворный маг - назвавший их Сеч'Келлинами, что бы это ни значило - немедля затребовал статуи себе, и Сатер оказалась среди невезучих дураков, втаскивавших штуки за подобные сотам стены аптеки на вершине единственного городского холма. Через неделю она помогала перетаскивать их в крепость, в подвалы, в одно из заброшенных хранилищ за новой железной дверью, на коей маг выгравировал столько защитных знаков и глифов, что в конце концов дверь казалась скорее расплющенным аистячьим гнездом.