- Слабаки! - ревел Паладин. - Бегите, сборище кусков дерьма! Все вы осуждены! Я видел ваши лица! Чуял смрадное дыхание! Все вы нечисты! Никто не избегнет моей кары!
Заметив Имида с умолкнувшим ребенком на руках, Инвет Суровий нацелил на него меч. - Ты свидетель!
Имид смотрел. Ребенок на руках тоже смотрел. С крыши над головами смотрела белка.
В другой руке Инвета был платок, которым Паладин стирал с лица сохнущую кровь. Глаза мужчины устрашающе сверкали. - Назови себя! И будь свидетелем! Или претерпишь участь Нечистых!
- Мы свидетельствуем! - пискнул Имид. Ребенок благоразумно издал булькающее гугуканье.
Торжествующий Паладин Чистоты двинулся дальше, гоня свое стадо.
Что-то горело около Великого Храма, изгибающийся столп дыма поглощали темные, почти черные тучи.
За Инветом кто-то крался. Имид вздрогнул, поняв, что к нему направляется Элас Силь.
- Элас!
- Тихо, идиот! Не видел его? Он сумасшедший! - Она замолкла. - Ребенок не твой!
- Я что, говорил иначе?
- Тогда почему его держишь? Не знаешь, как это опасно? Он может обгадиться, может заплакать или, того хуже, задергаться!
- Его кто-то уронил.
- На голову? - Она подошла и поглядела пристально. - Вот пятно - это синяк?
- Может быть...
- Ради Госпожи, он Святой? Имид, ты обнаружил самого молодого Святого Славных Трудов!
- Чего? Просто ребеночек...
- Святой!
- Каких трудов? Дети не трудятся! Элас Силь, ты сама ополоумела!
- Гляди на его лицо, идиот. Как раз трудится!
Нечто теплое потекло по боку Имида, он ощутил вонь.
Тем временем толпа осужденных росла. Четыреста двадцать шесть с привеском человек неслись, топча упавших, по проспекту Зеленого Языка. А по сторонам, на малых улицах и в переулках, разливались сточные воды мятежа.
Пастух, гнавший тридцать коров на двор купца, утратил контроль над перепуганным скотом. Через миг коровы бешено загрохотали, врезаясь прямиком в скопище тяжело груженых телег под Монументом Синджа - древним кирпичным сооружением в двадцать этажей высотой, непонятного происхождения и неведомого назначения.
В телегах были бочонки с желейным маслом. Они потели весь день, мокрое дерево успело покрыться блестящей патиной. Арто, знаменитый прежде Глотатель Огня (слава коего успела превратиться в золу), как раз проходил мимо. Он успел обернуться и увидеть набегающих с выпученными глазами коров, и тут же массивная рогатая голова ударила его, горшок с угольями сорвался с плеча и полетел, разбрасывая искры во все стороны.
Последовавший взрыв услышали все горожане Чудно; рыбаки в гавани, вытаскивавшие четырехперых рыб из сетей, успели поднять головы и увидеть летящий к небу огненный шар, который сопровождали вверх тормашками не менее трех коров. Затем Монумент Синджа пропал с глаз среди пламени и ядовито-оранжевой пыли.
Бочелен неторопливо стер белой тряпкой кровь с лезвия ножа. Мельком глянул на Инеба у ног, потом на запад, где солнце сползало с неба в свою ночную пещеру. Величаво, как фигура героя с гобелена.
Демон лежал рядом, доведенный до неподвижности - одежды куклы стали ловушкой.
- Ладно, - прорычал Инеб. - режь. Только осторожнее!
- Тебе не нужно беспокоиться, демон, - заметил Бочелен, приседая и доставая кинжал. - Но если так и будешь дергаться...
- Не буду, обещаю!
Хлопанье быстрых крыльев возвестило возвращение вороны. Над Инебом пронесся густой пряный запашок, и рядом с Бочеленом возник второй. Здоровенный лысый мужчина, кожа оттенка хорошо отваренного и очищенного яйца (и, наверное, столь же скользкая на ощупь). Маленькие запавшие глазки рассматривали демона с холодным любопытством.
Инеб попробовал умаслить его зубастой улыбкой. - Знаю, что ты думаешь. Но нет. Не я. Не гомункул. И не голем. Я настоящий демон.
Мужчина облизал пухлые губы.
Инеб замолчал, во рту вдруг пересохло.
Кончик кинжала скользнул под жакет над самой выступающей точкой живота. Начал резать снизу вверх.
Бочелен поднял руку, предлагая компаньону окровавленную тряпицу. - Солнце село, Корбал Броч. - сказал он. Жакет с треском разошелся. Заклинатель начал работать над рукавами.
Корбал Броч взял тряпицу и поднес к лицу. Глубоко вздохнул и отвернулся с улыбкой. Отошел на пару шагов, швырнул тряпку к ногам, сделал несколько жестов в воздухе. Кивнул Бочелену.
- А нечистые, Корбал Броч?
Круглое лицо исказилось недовольством, почти что вызовом.
- Ах, разумеется. - Бочелен вздохнул. - Прости, друг.
Еще три разреза, и одежды упали с Инеба. Демон встал, истово вдохнув воздух. Удовлетворенно выдохнул. - Превосходно! Так много лучше. Я новый демон.
Сторкул Метла шаталась. - Истекаю кровью, - сказала она писклявым, дрожащим голосом.
Инеб ощерился: - Он лишь уколол тебе пальчик, женщина!
- Кажется, мне дурно.
Бочелен спрятал кинжал. - Прошу, садитесь, госпожа Метла. Инеб, налей нездоровому Рыцарю вина.
Туника промокла и воняла. Имид Фактало бежал по улице, Элас Силь рядом. Ребенок извивался в руках, но личико его было довольным.
Позади них гонец-скороход, миновавший только что шесть лиг и соответственно утомленный телом и разумом, влетел в горящее здание. И больше не показывался. Паникующие животные и люди разбегались во всех направлениях, спасаясь от дыма, искр и золы. Фонарщики не вышли на работу, предоставив сражаться с подступающей тьмой лишь отсветам пожаров.
Элас схватила Имида за руку. - Сюда!
Узкий, вьющийся переулок.
- Не вредите нам! - трубно закричал кто-то впереди.
Они замерли, вглядываясь в сумрак.
- Не губите!
Имид Фактало шагнул, различив две фигурки в куче мусора. Обе до нелепости крошечные. Слева мужчина, кожа - сплошные морщины, словно на золотистой фиге. Рядом женщина, крошечная, но несомненно женщина в полном смысле слова, словно какой-то извращенный изобретатель измыслил грудастую тонконогую куклу, дабы тешить нездоровые фантазии.
- Мосты Бездны, - прошептала Силь. - Кто это?
Морщинистый ответил: - Я Обжорство, известный многим друзьям как Наузео Нерях. Я моя спутница - Лень, или Сенкер Позже. Неужели я чувствую это? Нечто... неминуемое? Живительное? О да, о да. А ты чуешь, Сенкер?
- Лениво нюхать.
- Ах да! Тебе снова скучно жить... Не ко времени.
Имид Фактало сказал: - Запах? Разве что детская неожиданность.
- Не это. Что-то еще. Что-то... чудесное.
За спинами улицу огласили крики.
- Что там? - спросил Наузео.
Элас Силь снова потянула Имида за руку. - Давай уйдем.
Они обошли демонов.
- Куда же? - сказал Имид.
- В Великий Храм. Передадим ребенка монахиням.
- Хорошая мысль. Они уж знают, что с ним делать.
Позади Наузео Нерях подполз к Демонессе Лени. - Мне лучше, знаешь? Лучше. Странно. Перемены идут в Чудно, о да.
Крики стали ближе.
- Надо бежать, - сказала Сенкер.
- Бежать? Зачем?
- О, ты прав. К чему беспокоиться?
Эмансипор Риз вышел из тронного зала. Хотя, говоря по правде, это вряд ли можно назвать тронным залом - разве что если считать железные рамы, зубчатые колеса и ремни, механизм размером с комнату, троном.
Впрочем, почему бы нет? Разве аппарат не находится в состоянии постоянного противостояния, балансирования? Разумеется. Метафорически тоже. Король в середине, отягощенный правом рождения и подвешенный в структуре иллюзорных понятий об иерархическом превосходстве. Как будто неравенство можно оправдать словами о традиции, а подразумеваемые допущения самоочевидны и потому неопровержимы. И разве его фанатическое стремление к здоровью не стало такой же иллюзией превосходства, на этот раз в моральной сфере? Как будто рвение само по себе добродетель.
Увы, это часть горькой природы человека - так размышлял Эмансипор, шагая по широкой и длиной колоннаде. Все выработанные человечеством утонченные системы верований служат лишь подпитке собственного эго. И удержанию в узде всех, у кого эго не столь наглое. Бесконечное множество кинжалов у чужих глоток...
Разбившееся стекло оборвало его раздумья. Блестящие осколки летели с обеих сторон коридора. Странные и зловещие фигуры выкарабкивались - здоровые мертвецы! - из прямостоячих гробов, руки тянулись, хватая воздух. Ужасные стонущие звуки неслись из сухих, сморщенных губ, широко разинутых ртов. - Свобода! - Вопли их становились все громче, все отчаяннее.
Эмансипор Риз выпучил глаза. Застонал и прошептал: - Корбал Броч...
Труп обернулся к нему, запавшие глазницы как будто видели Эмансипора. Он зашел не так далеко, как большинство остальных, и непонятная жидкость текла по вялым щекам. Челюсть несколько раз двинулась, треща, и труп сказал: - Это все ложь!
- Что?
- Мы идем. Все. В одно место. Здоровые, больные, убийцы, святые. В одно жуткое место! Переполненное, такое переполненное!
Мертвые, уже давно понял Эмансипор, редко когда говорят что-то приятное. Но всё же каждый сообщает что-то особенное. Он начинал испытывать восхищение разнообразием индивидуальных кошмаров, которые изобретает смерть. - На что оно походит? - спросил он. - То переполненное место?
- Огромный рынок, - отвечал труп, хватаясь пальцами за пустоту. - Так много еды. Сокровищ. Так много... вещей!
- Ну, звучит не так уж плохо.
- Но у меня нет денег! - Труп издал скрипящий вопль и вцепился ногтями себе в лицо. Отвернулся, что-то бормоча. - Нет денег. Нет денег. Нет денег. У всех есть деньги - даже у головорезов! Почему не у меня? О, почему не у меня?
Эмансипор смолчал.
Мимо прошла мертвая женщина. Она приседала, словно собирая невидимые предметы. - Этот не мой! - выла она. - И это не мой! О, где мое дитя? Чьи это дети? Ох, ох! - Она прошла дальше, подхватывая и бросая невидимых детей. - Они такие уродливые! О, кто ответит за уродливых детей?!