- Благие сородичи, мы их нашли.
Все четырнадцать начали готовить оружие. Двуручные секиры, двуручные мечи (один даже триручный, благодаря чрезмерно амбициозному, но не особо умному оружейнику из Толля), фальшионы, кирки, булавы, дубины, цепы, алебарды и очень страшного вида палка. Доспехи сверкали на утреннем солнце, как и подобает; шлемы были надеты, скорее даже насажены на толстые черепа. Блестели серебряные коронки на клыках - во многих на борту явно прослеживалась примесь джагской крови.
Вокруг кишела команда, вся из неупокоенных, ведь на них не нужно тратить еду и воду, и еще они никогда не спят; внизу в трюме огромные отощавшие звери рычали и ревели от бешеного голода, сотрясая клетки.
Крошка Певун, старший в семье и потому вожак, вынул свое оружие, штуку о двух концах - с одного полулунный топор с шипом, с другого зубчатая булава (на ней было написано красным слово САТРЕ, ибо Крошка умел писать хуже, чем колдовать) - и снова оглядел родню.
- Мы их нашли, - повторил он.
И снова улыбнулся.
Все Певуны улыбнулись.
Один из неупокоенных матросов, видя это, закричал.
За здоровье мертвеца
Предупреждение фашиствующим, отсюда и отовсюду: не читайте этого или ослепнете!
Умирающих здраво набивают ватой и выставляют в стеклянных гробах как примеры благой жизни.
Имид Фактало, бригадир команды, возвращающей брусчатку к Стене, был сбит падающим фургоном, потерял сознание и так стал святым. Выпачканные грязью лица товарищей-рабочих с изумлением смотрели сверху вниз, как он моргает и открывает глаза. Небо над обыденными лицами поистине казалось блистающим обиталищем Госпожи Благодеяний, Богини Здоровья, ибо в ее изящно-костистых руках Имид Фактало ощутил себя на краю падения. Если, разумеется, возможно упасть вверх, оторвавшись от тяжелой как свинец земли, и с веселой радостью утонуть в обширной синеве.
Однако славное возвышение так и не произошло. Нет, просто вестники были посланы в Великий Храм и уже возвращались, ведя достойных, чьи розовые рубахи и панталоны завязаны над суставами и набиты ватой, дабы зрителям виделась мускулатура полнокровных здоровяков. Осунувшиеся лица были намазаны яркими румянами. К ним присоединились трое Здраворыцарей, высших сановников в белых мантиях и лязге отполированных, гравированных серебром доспехов - Имид увидел во главе троих самого Инвета Суровия, Чистейшего из Паладинов, и тому не было нужды красить лицо (квадратная челюсть, широкий нос), ибо оно было вполне пунцовым, так ясно виднелись полнокровные вены и артерии под почти лишенной пигментов кожей. Имид и сам, как все впервые видящие Инвета Суровия, предположил худшее - что Паладин слишком привержен элю, вину и прочим запретным порокам праздной жизни - но это было не так. Инвет Суровий не стал бы главным среди Рыцарей, будь он столь падшей душой. Строго говоря, ничто неподобающее не прошло сквозь его губы за всю жизнь. По крайней мере, внутрь.
- Вы, сир, - рокотал он сейчас, сверкая глазами из-под края ослепительно освещенного солнцем шлема, - недостойный червь из соляных болот, коего зовут Имид Фактало? Значит, череп ваш совершенно треснул? Ныне вы немы так же, как и глухи? Богиня приемлет ущербных физически и душевно, знайте это к своей радости, сир. Теперь вы дважды или даже трижды благословлены. Различия весьма важны, не так ли? Но я вижу, глаза ваши бегают, намекая, что зрение вас не покинуло. Итак, дважды, как я и сказал. Ну, Имид Фактало, бывший бригадир дорожников третьего прясла Стены, будьте почтены знанием, что после рокового случая, столь обильно оросившего кровью и лик ваш, и камни под вами, я нарекаю вас Святителем Госпожи.
Имид Фактало уставился снизу вверх на Рыцаря и, туго зажмуривая глаза, застонал и пожалел - от всего сердца - что проклятый фургон его не убил.
- Купец так и сказал, здесь Чудно, - сообщил Эмансипор Риз, щурясь на далекие высокие стены с какими-то непонятными, косо свисающими знаменами. Подержанный фургон, на облучке которого они сидели, дико подскочил на горной дороге.
- Гм, - вздохнул Бочелен, - я не вижу почти ничего, способного поддержать его наблюдение.
- Нет, хозяин, город называется Чудно, это последний и отдаленнейший город-государство полуострова. И, если учесть, что за шесть дней мы видели одну хижину, я склонен согласиться с торговцем: он поистине отдаленнейший.
- Возможно, - согласился заклинатель, дернув себя за острую бороду. - Тем не менее, единственно чудным я мог бы назвать ровный ряд трупов, нанизанных на пики той далекой стены.