— Виляете, Куликов, виляете. Глупо и бесполезно. Чей это телефон?
Куликов сделал последнюю попытку уйти от ответа:
— Это же не телефон… Это же дата какая-то…
— Это номер телефона, а не дата, и вы это отлично знаете. Но у вас никудышная память, поэтому я напомню вам номер этого телефона: Д1-01-37. Ну? Вспомнили?
Куликов сник, губы его задрожали. Не давая ему опомниться, Лозин заговорил резко, отрывисто:
— У вас остался единственно правильный путь — говорите правду! Бойтесь упустить этот шанс! Иначе… Вы поняли, о чём я говорю?
— Понял…
— Кто этот человек, которому вы должны были позвонить?
— Мне неизвестно… У меня был только номер телефона…
— Кого вы должны были спросить?
— Я должен был говорить только с женщиной… На мужские голоса не отвечать… Я звонил два раза… мне отвечал мужчина… Больше я не успел… меня арестовали…
— Всё понятно, — сказал Лозин, хотя он ещё многого не понимал. — Женский голос вам уже не мог ответить. Вы догадываетесь, где он находится в настоящее время, этот женский голос?
Куликов молча кивнул головой.
Казалось, Лозин вёл дознание, руководствуясь интуицией, в действительности же многолетний опыт помогал ему мгновенно улавливать состояние преступника. Лозин понимал, что телефонный разговор нужен был Куликову, чтобы договориться о встрече с неизвестным ему «женским голосом», и, конечно, при этой встрече Куликов должен был получить от резидента какие-то сведения. Для этого немцы и забросили его в Ленинград.
— Значит, вам ничего не удалось получить от этой особы? — многозначительно спросил Лозин, делая ударение на слове «ничего».
— Не удалось…
— А если бы удалось, какие последствия это могло иметь? — Лозин понимал, что малейшая неточность вопроса могла поколебать уверенность Куликова в том, что ему уже известно главное. — Как вы думали выполнить своё основное задание, о котором вы до сих пор умалчиваете?
— Должен был оставить её в цехе Кировского завода… незаметно… А последствия? Конечно, цех вышел бы из строя… рабочие могли пострадать…
«Оставить её… цех вышел бы из строя…» «рабочие могли пострадать…» — Лозин облегчённо вздохнул. Наконец-то! Остаётся получить официальное признание Куликова, в котором всё будет названо своими словами.
— Значит, вы должны были получить от немецкого резидента мину и подложить её в ремонтно-тракторном цехе Кировского завода?
— Да… Но я не хотел этого делать… Я думал, получу мину и приду с повинной…
Лозин усмехнулся: такие уверения он не раз слышал от загнанных в угол преступников, цену им он знал.
— Вам известна система мины, которую вы должны были получить?
— «Прилипала» с часовым механизмом.
— Немцы сообщили вам фамилию, имя, отчество этой женщины?
— Нет…
— Как вы должны были обратиться к ней по телефону?
— Услыхав женский голос, я должен был сначала закашляться, а потом сказать: «Говорит лейтенант Щеглов».
— А дальше?
— Она должна была сказать: позвоните тогда-то, в такое-то время. Это означало, что в указанный день и час меня будут ждать у булочной на Невском, напротив улицы Маяковского, там мне передадут мину.
— Кто?
— Не знаю.
— Значит, неизвестный должен был знать вас в лицо?
— Мне приказали держать в зубах пустой мундштук зелёного цвета. По этому признаку он бы меня опознал…
— Хорошо… На сегодня достаточно.
Теперь многое становилось на своё место: исчезновение Куликова немцев не встревожило. Если резидент в эвакогоспитале на свободе и продолжает работать, значит, Куликов не выдал его, дата на газете не привлекла внимания советских контрразведчиков. Не удалась диверсия на Кировском заводе — удастся на хлебозаводе.
Едва увели Куликова, как в кабинет вошёл озабоченный Ломов. Он приехал из госпиталя.
— Ну? — нетерпеливо спросил Лозин. — Докладывайте быстрее! Остаются уже не часы — минуты!
— Телефон у начальника эвакогоспиталя переводной. Звонок к секретарю. Попасть к начальнику можно только через секретаря.
— И этот секретарь — женщина! — воскликнул Лозин.
— У этой женщины усы не меньше ваших.
— Значит, около телефона сидит машинистка.
— Кроме секретаря в комнате никого нет.
— Фамилия секретаря?
— Виноградов Иван Петрович.
— Давно он работает секретарём?
Ломов замялся:
— Это я… не выяснил.
— Да ты что? — возмутился Лозин. — Это же элементарно!
Он заглянул в блокнот, крутанул диск телефона и соединился с отделом кадров эвакогоспиталя.
То, что Лозин узнал, заставило его немедленно отправиться в госпиталь. Оказалось, что секретарь начальника госпиталя Шилова три дня назад была направлена на операцию в больницу.
Комиссар госпиталя, пожилой человек с недоуменно встревоженным лицом, встретил Лозина в проходной и повёл в кабинет начальника. В маленькой приёмной стоял только один стол, за которым сидел усатый военный в ватнике, вставший по стойке «смирно» при появлении комиссара и незнакомого капитана.
Начальник госпиталя, военврач I ранга, был встревожен визитом Лозина не менее комиссара.
— В какой больнице находится Шилова? — спросил Лозин.
— Вот направление, — начальник протянул Лозину, очевидно, заранее приготовленную копию.
Лозин прочёл:
«Председателю
Куйбышевского райсовета.
Эвакогоспиталь N 1171 просит Вашего
содействия в отношении помещения
в больницу нашей сотрудницы
гр. Шиловой К. П.
по поводу операции горла.
— Значит, Шилова находится сейчас в Куйбышевской больнице?
— Да. Она звонила двадцатого и сообщила, что операция назначена на двадцать четвёртое, то есть на послезавтра.
— Кто-нибудь из работников госпиталя навещал её за эти дни?
Комиссар виновато развёл руками:
— Знаете, у всех столько дел… Да и она сама просила не беспокоиться…
— Я пройду сейчас в отдел кадров, а вас прошу немедленно связаться с Куйбышевской больницей и узнать, как себя чувствует ваша сотрудница.
В отделе кадров Лозин взял личное дело Шиловой и вернулся в кабинет начальника.
— Её нет в больнице. — Испуг и удивление застыли на одутловатом лице начальника… — Она к ним не поступала.
— Я могу вам сказать больше: Шилова и не думала обращаться в Куйбышевский райсовет.
— Точно… Мы проверили, — пробормотал комиссар. — Куда же она делась? Что всё это значит?
Не отвечая, Лозин соединился по телефону с Ломовым и приказал ему немедленно разыскать Шилову.
— Начинайте поиски с её домашнего адреса: Невский семьдесят один, квартира восемь…
Из госпиталя Лозин поспешил к начальнику контрразведки Ленфронта.
— Я убеждён, — докладывал Лозин, — что Шилова — немецкий резидент. Именно от неё должен был получить мину Куликов, от неё же получит мину Климова, если только она уже её не получила. Неослабное наблюдение за Климовой приведёт нас к Шиловой.
— Вы убеждены, что диверсию должна осуществить Климова?
— За это говорит многое. Правда, насколько нам известно, мины на заводе ещё нет, во всяком случае её нет в печном отделении.
— Откуда такая уверенность?
— Сержант Малова следит за нею, не спуская глаз. Климова со вчерашнего дня не отлучалась с завода.
— Если мины нет у Климовой, значит, она у Шиловой. Шилову надо брать немедленно. У вас есть другой план?
Ответ Лозина прервал телефонный звонок. Старший майор взял трубку:
— Да? У меня. Передаю. — Он протянул трубку Лозину. — Это Ломов.
Донесение Ломова было кратким: Шилова не проживает в своей комнате с начала декабря. Найти её пока не удалось.
15. Решающий день
Очередная встреча Лозина с Маловой состоялась в парткоме хлебозавода. Ничего нового Малова сообщить не могла.