Раннее утро, полумрак да горящая трубка — чудесная обстановка для размышления. Но не кажется ли вам, что именно в такой обстановке мысли обычно тяжелеют? Вот призадумался Бирам над своей жизнью, и показалась она ему дымом от трубки, который тает в воздухе, не оставляя после себя и следа. Он попытался заглянуть в будущее, и оно представилось ему мрачным, обагренным кровью, озаренным пожарищами, безысходным…
Вдруг прервалось полудремотное состояние, в которое завели Бирама печальные мысли: Кремень захлебывался в хриплом лае, и кто-то стучался в дом.
— Хозяин, хозяин! — послышалось за дверью.
Проснулся и Даур. Он вмиг оделся и, на всякий случай прихватив кремневку, вышел в тесную прихожую, отпер дверь и благоразумно отошел назад.
— Доброе утро… — сказал незнакомец, стоявший на пороге.
— Входи, — пригласил Даур, разглядев насквозь промокшего человека.
— Я не один…
— Входите, входите…
Аслан и Мамед — это были они — не заставили упрашивать себя. Они прошли в комнату, обозначив свой путь мокрыми следами по полу.
Бирам, успевший одеться, радушно приветствовал гостей. Он засветил коптилку — льняной фитиль в глиняной чаше, наполненной рыбьим жиром.
— Хозяин? — коротко справился Аслан.
— Да, — ответил старик.
— А это твой сын?
— Он самый…
— Огонь очень кстати, — сказал Аслан, легко переводя разговор. — Нельзя ли раздуть его посильнее?
Даур поставил кремневку на прежнее место и, немного помедлив, принялся раздувать огонь в камине. Сказать по правде, ему не очень-то понравился развязный тон гостя. «Таких надо осаживать», — сказал про себя Даур.
— Мамед, — обратился Аслан к своему спутнику, — присаживайся поближе к огню.
Однако Мамед не нуждался в приглашении: он разделся чуть ли не донага и принялся сушить одежду у камина.
Отец и сын не торопились выяснить, что за люди их гости, откуда и куда держат путь, — это было бы не совсем прилично. Сами же гости пока не считали нужным представляться хозяевам, хоть это было еще неприличней. Видимо, пришельцам не до церемоний.
«Странные гости», — подумал Даур.
Он внимательно пригляделся к их одежде. Штаны молодых людей были собраны у пояса в многочисленные складки: словно широченные мешки стянули тесьмой. Такие штаны носят только турки, это ясно. И Даур нахмурился.
«Откуда они? — думал молодой человек, рассматривая гостей исподлобья. — Ежели они потерпели бедствие, то об этом следовало бы сказать еще за порогом… А ежели они явились из-за моря к Дауру Айба с недобрыми мыслями, то они слишком самонадеянны и их следует прогнать, как паршивых собак… Как видно, у них есть причины скрываться от людей».
Даур потуже затянул пояс из сыромятной кожи. Отец уловил это движение и угадал, что творилось в душе сына, вспыльчивого, как архангел (в представлении скромного рыбака эти небожители почему-то отличались особенно горячим характером). Словно без всякого умысла, отец проговорил:
— Да, оскудел дом старого Бирама Айбы…
Аслан отлично понял намек хозяина: назвав свое имя, Бирам приглашал гостей последовать его примеру.
— Знаю, Бирам, знаю, — проговорил Аслан, выжимая рубаху, — это твой дом. Потому-то мы и явились сюда.
Старик изумился.
— Как? Ты знаешь меня?
— А ты меня не знаешь? — спросил Аслан, хитро улыбаясь.
Старик замотал головой: дескать: никак не может признать гостя.
— Мамед, — сказал Аслан, — меня не узнают. Хорошо это или плохо?
Мамед взглянул сначала на Бирама, потом на Даура. Молодой человек был настроен явно враждебно. Впрочем, он и не пытался скрывать свои чувства. Но старик казался добродушным. Возможно, он был похитрее и утаивал свои истинные мысли. Или сотни глубоких морщин прикрывали то, что на свежем лице сына проступало совершенно ясно, как печать на султанском фирмане?.. Мамед не торопился с ответом. Он обдумывал его, плотно сжав губы и прищурив глаза.
— Это значит, что ты сильно изменился, — проговорил, наконец, Мамед.
Хозяева подивились несуразному ответу. Аслан поднял коптилку и, приблизив ее к своему лицу, спросил:
— А теперь, Бирам, узнаешь?
— Аслан! — воскликнул старик и невольно присел на нары.
4. ОПАЛЬНЫЙ КНЯЖИЧ
Бирам беззвучно шевелил губами, словно шептал заклятие от злого наваждения. Даур схватился за кинжал, готовый пустить его в ход. Но он еще не верил своим ушам. В противном случае его долг состоял в том, чтобы немедленно ринуться на врага.