— Великий князь, — начал Темур, поклонившись, — да перейдут на меня все твои недуги! Несчастный Темур имеет к тебе превеликую просьбу… Я из Дала…
— Стало быть, ты от Маршанов? — перебил его раздраженно князь.
— Да проклянет господь весь этот род! — произнес Темур, угрожающе поднимая правую руку.
Князь удовлетворенно тронул свои усы.
— Продолжай, — сказал он мягче.
— Эти шакалы совсем замучили людей. Не бывает и дня, чтобы они не совершили какую-нибудь подлость. У волка и у того есть запретные дни, когда он не ест мяса. Но нет ничего запретного за душой у нашего князя. У меня была земля, великий князь. Я получил ее от отца, а отец мой — от деда моего, а дед — от прадеда, прадед — от прапрадеда, а прапрадед — от прапрапра…
— Довольно, — перебил князь. — Что ты хочешь сказать?
— Моя речь, — продолжал Темур, — недостойна того, чтобы тревожить твой слух. Но я вынужден искать заступничества. Человек молится богу, когда у него душа пуста. Он обращается к своему князю, когда у него пуст желудок. Всем известно, что человеческая душа живет в желудке. Значит, ты, князь, — наш бог.
Келеш попытался определить, чего больше в словах Темура из Дала: скрытой насмешливости или святой наивности. Князю определенно не понравилась ссылка на прапрадедов. Претензия на земельную собственность, высказанная совершенно недвусмысленно, неприятно резанула ухо. Если на минуту согласиться с доводами Темура из Дала, если поддаться враждебному чувству к Маршанам и стать на сторону этого крестьянина, то, пожалуй, волей-неволей придется выслушивать еще каких-нибудь умников из Гудаут или Кодора, где нет князей Маршанов, но зато живут и здравствуют князья Чачба. Что им ответит Келеш?..
Так размышлял князь.
— Продолжай, — мрачно произнес он.
— Просьба моя такова: определить раз и навсегда, что земля, которую пашу я, которую пахали мой дед, мой прадед, мой прапрадед и — да перейдут на меня все свои недуги князь! — мой прапрапрадед, принадлежит мне. И Маршаны не смеют вытеснять меня.
Князь обвел холодными глазами толпу окружающих его крестьян, задерживая взгляд на каждом из них, точно целился из кремневки.
«Хитрец, — сказал про себя князь о Темуре, — он решил сыграть на моей неприязни к Маршанам и вырвать решение, которое завтра же обратится против меня. Эти люди готовы воспользоваться любой оплошностью с нашей стороны, чтобы извлечь для себя выгоду». И князь решил проучить дерзкого Темура. Он обратился к нему весьма строго:
— С каких это пор у тебя, Темур из Дала, обнаружилась собственная земля?
— С каких пор? Боже мой, я же говорил тебе, великий князь, что на ней пахали мой дед, мой…
— Знаю, знаю, — оборвал его Келеш. — Что же из этого?
Темур обомлел. От неожиданности он потерял дар речи.
— Видишь? — заметил князь. — Тебе даже сказать нечего.
— Да перейдут на меня все твои недуги, — проговорил, наконец, крестьянин, делая вид, что готов броситься на колени перед князем. — Ежели все мои деды и прадеды жили и умирали на ней, — чья же она, если не моя?
— Княжеская, — последовал ответ краткий и ясный.
— Маршанов, что ли?
— Да, — был ответ.
— Это моя-то земля?
— Она самая.
— Я из Дала, — четко произнес Темур, пытаясь растолковать, что его притесняют именно Маршаны, именно заклятые враги Келеша, а не кто-нибудь другой.
— Хотя бы из ада, — сказал князь резко, — это не меняет положения. Я насквозь вижу вашего князя, но я справедлив. Князь есть князь, раб есть раб.
— Однако я здесь не вижу рабов, великий князь, — энергично возразил Темур.
— Как не видишь? — Глаза у князя сверкнули недобрым огнем.
Крестьяне понурили головы. Лишь один Темур не сдался.
— Истинно говорю, великий князь, я не вижу рабов. — И тут же Темур обращается к своему соседу слева. — Послушан, ты считаешь себя рабом?
— Нет, — отвечает маленький, тщедушный крестьянин.
— А ты?
Сосед справа нерешительно произносит:
— Я? Нет.
— Видишь, князь? Мы вовсе не рабы.
Последняя капля переполняет чашу княжеского терпения. Келеш теребит бороду, не сводя глаз с Темура. Это очень неприятно, когда князь сверлит кого-нибудь своим взглядом.
— Послушай, Темур из Дала, — говорит Келеш негромко, но очень злобно, — ты немедленно уберешься отсюда и явишься к своему господину с повинной. Это говорю я, Келеш… Князь кидает в толпу, словно стрелы, свои колючие взгляды. — Если у вас у всех такие же просьбы, то следуйте за Темуром из Дала. Слышите?
Темур норовит что-то сказать, но князь грозит ему пальцем, и у того пропадает всякая охота продолжать беседу.