Вспоминая свои школьные уроки по грамматике — скучные, надоедливые, я решила во что бы то ни стало разнообразить материал так, чтобы ученики не зевали на уроках и не очень меня ненавидели. Полагала, что лучше всего изучать грамматику, одновременно знакомя учащихся с лучшими образцами литературных произведений. Это должно, на мой взгляд, заинтересовать их. Еще не очень точно представляла себе, как это сделать, но чувствовала интуитивно, что надо поступать именно так, а не иначе. Мне хотелось поделиться своими планами с кем-нибудь из опытных педагогов.
Медленно листая программы, страницу за страницей, я убеждалась в том, что не так уж сложно одолеть их. Я хорошенько зарубила себе на носу, что для педагога важнее всего донести материал до учащихся. Это зависит не только от знаний и опыта, но и от умения поддерживать дисциплину в классе. Мои старшие подруги жаловались именно на дисциплину. Возможно ли взять в руки подчас необузданных зверюшек? Иные мои подруги сразу бросили школу и ушли кто куда мог. Если судить по разговорам учителей, совместное обучение несколько улучшило дисциплину, но не смогло полностью решить эту проблему. Правда, здесь, в Дубовой Роще, не жаловались на дисциплину, что объясняли не столько заслугами преподавателей, сколько особыми условиями домашнего воспитания. Впрочем, Смыр держалась несколько иного мнения и не считала порядок в школе идеальным. Во всяком случае, дисциплина вызывала значительно меньше треволнений в преподавательском коллективе нашей школы, чем уход жены директора. Это меня успокаивало и, выражаясь высокопарно, вдохновляло.
Я сделала для себя и такую пометку: «Выяснить, почему в программах для внеклассного чтения не предусмотрены переводы абхазских писателей. Произведения, созданные на местном материале, способствовали бы лучшему усвоению языка через строй знакомых образов».
Предстояло составить подробные конспекты уроков. Точное расписание всего материала по часам помогло бы более планомерному ведению занятий. Признаюсь, я горела желанием взяться за дело и показать себя с лучшей стороны…
Хозяйка несколько раз заглядывала ко мне и горестно покачивала головой, дивясь моей работоспособности. Если бы она спросила мою маму, та непременно ответила бы ей, что более ленивой девушки она не встречала на свете…
К вечеру поползли тучи. Они задевали кроны деревьев. Таких бурых и таких тяжелых туч я не видывала никогда. Стало темно-темно. Ударил гром, и засверкали молнии. И вдруг хлынул дождь, да такой, что все скрылось за плотной пеленой воды.
Моя старушка, крестясь, улеглась в постель. Я осталась возле лампы наедине с программой и книгами.
Дождь неистово барабанил по кровле. Вода была везде, во всем свете. Я вспомнила легенду о Ноевом ковчеге. Наш деревянный дом напоминал ковчег.
И вместе с шумом дождя откуда-то сверху донесся человеческий голос. Я прислушалась. Разобрала слово, смысла которого не понимала.
— Айрума! Айрума! — вопил кто-то.
Может быть, это женское имя? А может быть, и мужское? Ясно слышу:
— Айрума! Айрума!
Потом все тонет в грохоте грома и дождя.
Нет, наверное, послышалось.
Сначала стало страшно, а потом грустно. Особенно грустно потому, что я не могла поднять телефонную трубку и позвонить кому-нибудь из друзей, как это бывало дома. Маленький аппарат немедленно рассеивал подавленное настроение.
Не выдержала и принялась сочинять письмо папе и маме.
2
Ожил каштановый дом, ожил он!
По двору сновали дети. На веранде прыгали дети. В классах галдели дети. Окна распахивались и с шумом закрывались. Кто смеялся, а кто хныкал, потирая ушибленное место, а кто орал благим матом. Новички жались к плетню. Дети постарше что-то оживленно обсуждали, сходясь небольшими группами. Девочки разгуливали, взявшись под руки, опасливо поглядывая на бешено мчащихся малышей.
Школьный колокол мигом внес успокоение. Ученики сломя голову бросились в классы.
Мой первый урок пришелся на седьмой класс. Я волновалась. Выждав несколько минут, пока угомонятся дети, мы, учителя, покинули свою комнату.