Первым появился Мамед. Его не видели в лавке с самого утра. Он озяб и потирал руки, словно торгаш на базаре. Молодой турок прошелся по всему городу, осмотрел крепость, повидал кого надо. Неразговорчивый по природе, он нынче казался просто немым. Мамед попросил кофе и даже не взглянул на Саиду, раздосадованный присутствием женщины среди мужчин.
— Ничего не поделаешь, Мамед, — оправдывался Кучук, — Юсуф занят своим делом, а чужих не хочется держать при себе.
Мамед был из той породы турок, которых вскормила жестокая тирания, неуклонно стремившаяся к расширению имперских владений. Саида испытывала невольное уважение к молчаливому Мамеду — человеку, несомненно, с большой будущностью.
На дворе моросил дождь. Облака ползли низко. Море было неподвижно, будто в него влили миллионы пудов дельфиньего жиру. А в комнате Кучука-эффенди — тепло и уютно…
— Какой чудесный уголок, — сказал Бенсон, входя в комнату и сбрасывая с себя плащ. — А кто эта дама?
Саида мелькнула и скрылась за складками занавески.
— Какая дама? — спросил турок.
— Вон та, — сказал инженер, указывая глазами на занавеску.
— Моя дочь.
Только сейчас англичанин приметил Мамеда, сидевшего в углу. Бенсон сухо поклонился, осторожно присел на стул, точно боялся, что стул развалится.
— Знакомьтесь, прошу вас…
Мамед улыбнулся Бенсону деревянной, скупой улыбкой и протянул длинную руку.
— Как видно, Мамед очень изменился… — проговорил Мамед.
Бенсон пристально вгляделся в него.
— Господин Мамед?! — сказал он неуверенно.
— Признайтесь: не ждали?
— Да, не предполагал. — Бенсон пожал протянутую руку. — Черт возьми, приятно встретить знакомого в этой варварской стране. Вы по делам?
— Да, по делам, — многозначительно ответил Мамед.
— А вы слышали, Господа, эту историю с отрубленной головой? Мне рассказывали сами очевидцы.
— Слышали, сэр.
— Господин Мамед, я хочу сказать, что случай этот отнюдь не свидетельствует о мягких нравах туземных правителей. Вы поняли меня?
— Вполне. Но вы еще больше поразитесь, когда поймете, что они подрубают сук, на котором все мы сидим.
— Кто подрубает?
Бенсон недовольно поморщился. Намек Мамеда на аллегорический сук, который кто-то подрубает, не доставил ему большого удовольствия.
— Прошу выражаться точнее: какой сук, господин Мамед, и кто подрубает его?
— За вами, по-моему, следят, господин инженер…
— Ну, это полбеды…
— Покатилась одна голова… Но, кроме той, есть и другие головы…
— Да, погода быстро меняется, — невесело согласился англичанин и закурил.
В дверь грубо постучали. Не успел Кучук откинуть щеколду, как в комнату ворвался человек, закутанный в бурку.
— Вы уютно устроились, черт возьми! — более чем невежливо сказал вошедший, осматриваясь вокруг (это был Аслан). — Вам известно, что вас подслушивали?
— Кто?
— Черт знает кто! Их было двое. Одного я огрел плетью, и они удрали. О чем вы тут говорили?
— Да нет же, — возразил купец, — мы шептались едва слышно. Может быть, лезли воры?
— Не знаю, — буркнул Аслан.
— Его светлость прав, — заметил Мамед, — осторожность не помешает. Надо кому-нибудь постоять снаружи. А в этом доме нам больше встречаться нельзя!
— Саида, — негромко позвал купец.
Занавеска колыхнулась. Саида поняла, что от нее требуют, и вышла на крыльцо. И Кучук сказал:
— Меры приняты.
Четверо мужчин наклоняются друг к другу. Они стараются говорить как можно тише. Смерть Саатбея, по-видимому, сильно подействовала на молодого князя. Он не может без содрогания вспомнить об отрубленной голове…
— Отец торжествует победу, — говорит он. — Все, кроме Маршанов, поставлены на колени.
У Аслана голос хриплый — в этом повинны перец и вино. Кончик крючковатого носа побелел от злости. Руки его неспокойно теребят жесткую бородку. Настороженный взгляд все время шарит вокруг.
— Батал — сущий изверг, — шипит княжич.
Что, если Батал шепнет старому князю что-нибудь против Кучука, или господина инженера, или…
«Напуган до полусмерти, — говорит про себя Мамед, — тем лучше для нас…»
— Надо придумать что-нибудь, — говорит молодой князь, — надо придумать.
— Ладно, слушайте меня, — властно отчеканивает Бенсон.
Он приглашает всех еще ближе придвинуться к нему. И черные гости, слетевшиеся, как воронье, в этот гостеприимный город, начинают подробное обсуждение задуманного ими дела. Вы можете не сомневаться в том, что дело это, как и люди, затеявшие его, — подлое…