— Теперь нам известно многое, — говорил стражник. — Во всяком случае, мы знаем, с кем имеем дело.
— Дальше, дальше, — торопил Батал, мерно покачиваясь на ногах.
— Благонамеренный купец оказался подлым лазутчиком, и не простым лазутчиком. Он собрал вокруг себя всех недовольных. Он возбуждал их против князя и против тебя. Долговязый Юсуф, разыгрывавший из себя дурака, — первый помощник во всех его черных делах…
— А девушка? Говорят, он купил ее в Аравии?
Даур побледнел. Он вдруг почувствовал слабость в коленях. Уж лучше дали бы ему пощечину…
— Ложь! — воскликнул стражник. — Она родная дочь Кучука.
Даур готов был провалиться сквозь землю, только бы не слышать больше ни слова.
— А с виду чиста, нежна… — протянул Батал. — Она способна свести с ума…
Батал разговаривал со стражником так, словно не было здесь никого из посторонних. Может быть, он не заметил Даура?.. И Даур кашлянул. Но ни Батал, ни стражник не удостоили его даже взглядом.
— Батал, — проговорил стражник, — она и тебя приворожила бы… Клянусь тобой!
Даур проглотил слюну, чтобы хоть немного увлажнить сухую, как трут, гортань, и провел языком по шершавым губам.
— Дочь похожа на отца, как змееныш на змею, — продолжал стражник. — Она, словно русалка в лунную ночь, поет дивные песни и заманивает парней в глубокие заводи. И парни тонут! — Стражник ударил ногой об пол, выражая крайнее негодование. — А где, спрашивается, головы у этих парней? Разве русалку трудно отличить от настоящей женщины, у которой в жилах кровь, а не холодная пена?
— Неужели и она плела паутину вокруг князя? — равнодушно спросил Батал. — И нашлись олухи, которые по уши влюбились в нее?
— Да, Батал, нашлись.
— Продолжай дальше.
— И этот инженер заодно с ними. Есть еще молодой турок. Он — настоящая дикая кошка. Неспроста прибыл в Абхазию.
— Чего же им надо? — спросил Батал.
— Султанского ярма для нас!
«Уж лучше бы мне плюнули в лицо, — говорит про себя Даур и невольно стирает ладонью со лба этот воображаемый плевок. — Теперь они вправе думать все что им угодно и о Саиде и обо мне».
Но пытка продолжается. Батал задает стражнику следующий вопрос:
— А как случилось, что взломали наш оружейный склад?
— Его не взламывали, — ответил стражник, должно быть, заранее заученной фразой, — его попросту открыли третьим ключом.
— А где же был первый ключ?
— У Даура.
— А второй?
— У меня.
— Всего было три?
— Нет, два.
— А откуда взялся третий?
— Его смастерили с поразительной точностью.
— Кто?
— Не знаю.
Действительно, прошлой ночью случилось происшествие: кто-то похитил из оружейного склада два десятка кремневок. Правда, они нуждались в починке, но все-таки это была потеря немалая.
Батал, что называется, как в воду глядел, когда несколько дней назад приказал перевезти отсюда в главный крепостной склад три сотни новых кремневок…
— Не знаю, что и думать, — говорит Батал и глядит на стражника круглыми птичьими глазами.
— Я тоже, — вторит ему стражник.
И тут Даур не выдерживает:
— Батал!
Он произносит это слово, как человек обреченный, но еще не потерявший надежды на спасение.
— Что тебе?
Батал поворачивается к нему вполоборота.
— Я понимаю, — восклицает Даур, — когда в сердце вонзают нож — это убивает! Но я не знаю, зачем поворачивать его несколько раз в груди?
Батал щурит свои птичьи глаза.
— Сколько тебе лет, Даур?
— Двадцать.
— Не очень-то мало, — говорит Батал. — Значит, тебе ясно, о чем идет речь? Очень хорошо, очень хорошо. — Помолчав немного, он продолжает, точно обращается к самому себе, словно думает тяжелую думу, которую предстоит высказать вслух, чтобы слышали все: — Вот рождается на свет мужчина… Ему от бога дано сердце, горячее и мужественное… Мужчина бесстрашен и любвеобилен… Но он должен знать, кого любить, а кого и ненавидеть…
Много неприятных минут выпадает в жизни на долю человека. Самые горшие из них те, которые заставляют испытывать чувство стыда за свои поступки. Именно такое чувство пережил нынче молодой Даур.
— Батал, — говорит Даур, — мне нужно сегодня сходить к одним знакомым…
— Зачем?
— Надо свести с ними счеты!
— Хорошо, — одобрительно отвечает Батал. — Это очень хорошо!