— Как? — сказала я возмущенно. — А сельский Совет? А районные организации? Разве некому рассудить этих спорщиков, тем более что суть их спора яснее ясного.
Еснат решительно не согласился.
— Как это так?! — возразил он. — Наоборот: ничего не ясно! Дурной глаз — вещь непростая.
— Как? — поразилась я. — Вы верите в глаз?
— А как же? Если на каждом шагу встречаешься с этим, как не верить? Есть такие люди: идет, посмотрит на тебя, и ты уже больной. Или так. Спросит о твоей лошади или о буйволе — и готово: лошадь захромает, буйвол околеет. А как же! Вы еще молоды. Поживете у нас, многое увидите, а еще больше поймете.
— Разве нет здесь коммунистов или комсомольцев, которые разъяснили бы всю несостоятельность таких предрассудков?
Еснат перебил меня.
— Почему нет? — сказал он обиженно. — Я сам коммунист. С сорок пятого. У нас много хороших людей.
— И вы искренне верите тому, что говорили сейчас о дурном глазе?
Еснат сплюнул. Поправил кепку на голове. Горячо сказал:
— Вот если каждый день горы видишь, — можешь сказать, что не горы это, а степь?
— Нет, не скажешь.
— Вот видите!
Беседу нашу прервал Кирилл Тамшугович. Он попытался было объяснить мне дальнейший план. Я поблагодарила его и сказала, что знаю все со слов Есната. Кирилл Тамшугович пошутил: он весьма доволен тем, что его избавили от объяснений, и тем самым он сэкономит свою энергию, хотя, добавил он, и не представляет себе, для какой цели ее экономить. Он говорил шутливо, но в словах сквозила грусть. Я подумала, что Кирилл Тамшугович безутешен в своем горе…
Пока мы разговаривали, над верхушками деревьев показался вертолет. Он неимоверно гудел. Медленно опустился на землю. Мы поспешили к нему.
Из вертолета вышли двое мужчин. Меня познакомили с ними. Один из них был Владимир Петрович Онуфриюк, начальник геологоразведочной партии, другой — пилот Омеркедж-ипа, брат того самого шофера, который привез меня в Дубовую Рощу.
— С вашим братом знакома! — сказала я. — Он и про вас рассказывал.
Пилот был молоденький. Как выяснилось позже, всего на два года старше меня.
Владимир Петрович Онуфриюк — человек веселого нрава, как видно, и выпить не дурак. Ему под сорок, лицо загорелое, ярко-медного цвета. Говорит громко, как на митинге.
— И вы летите? — обратился он ко мне.
— Если возьмете.
— Вас да не взять! — воскликнул он. — Такую девушку! Откуда вы?
— Из Ростова.
— А, Ростов-папа! В Ростове до войны были чудесные девушки. А сейчас?
Я ответила, что бестактно задавать такой вопрос той, которая представляет здесь девушек Ростова.
— Верно, — согласился он. — Извините. Глушь и прочие вещи плохо на меня действуют.
От него несло хмельным, как из винного погреба. У меня было полное основание подчеркнуть, что скорее всего дурно действуют на него эти прочие вещи. Владимир Петрович замахал руками.
— Давайте не ссориться, — говорил он громко. — Как вас? Наталья Андреевна? Уж лучше буду звать Наташей. На Кавказе отвык от отчеств. А меня зовите Володей. Не хотите? Ваше дело. Ну что, поехали?
Я сказала, что никогда не летала на геликоптере. Наверное, это страшно.
— Садитесь. Не бойтесь, — подбодрил Кирилл Тамшугович. — Пропустите меня вперед.
Одним словом, мы взлетели. Над головой громыхал мотор. Корпус сильно вибрировал. Омеркедж-ипа вел геликоптер примерно так же, как его брат автомашину: не чураясь опасностей, крутых поворотов и прочего. Или это, может быть, так мне казалось с непривычки?
Я увидела наше село с птичьего полета. Квадраты драночных крыш среди зеленых дворов. Зеленые дворы среди леса. Широкие прогалины в лесах и высокие стебли кукурузы на прогалинах. Примечала белые точечки кур.
Мы летели к зеленой горе, преграждавшей нам путь. Но мы не ударились об нее, потому что пилот круто повернул вправо и повел машину параллельно горе. Мы пролетели мимо дома, который оказался на одном уровне с нами, увидели старуху, вязавшую на крыльце… Пересекли реку Гвадиквара и, как объяснил Кирилл Тамшугович, взяли курс на Бабрипш.
— Как чувствуете себя? — прокричал он мне в самое ухо, и щетинка его усов задела мою щеку.
Не знаю, нарочно или случайно, но это повторялось каждый раз, как только он брался доказывать мне какую-нибудь местность, над которой мы пролетали или к которой подлетали.
— Вам надо бриться, — посоветовала я.
Кирилл Тамшугович дружелюбно кивнул в знак согласия. Потом он снова нагнулся ко мне и, горячо дыша в ухо, сыпал географическими названиями. Небольшой толчок, который испытал наш геликоптер, невольно прижал его ко мне. Я сделала вид, что не обратила на это внимания. И он как будто бы не обратил внимания. Так мы и летели, тесно прижавшись друг к другу.