Надо быть осторожнее. Иногда не спасают и дополнительные секунды. Сказал епископ актрисе. Тяжелый случай. Фразочка, подходящая для какого-нибудь старого пошляка или разбитной девицы. На меня это совсем не похоже. И, самое главное, я не знаю, кому пишу. Вряд ли этот КН — добрый самаритянин, пожалевший новенькую, которую все старательно не замечают. Или, того лучше, тайный воздыхатель. Потому что, конечно же, это была моя первая мысль. Мысль человека, испорченного запойным просмотром многочисленных романтических комедий и чтением книг, очень далеких от правды жизни. Как вы думаете, почему я целовалась с Адамом Кравицем? Дома, в Чикаго, мы были соседями. Получилась бы очень красивая история: девушка вдруг понимает, что ее настоящая любовь все время была рядом с ней. Естественно, мой сосед оказался слюнявым зомби. Ну да ладно. Живи и учись.
Наверняка КН — чья-то жестокая шутка. Может быть, это и вовсе не он, а она. Какая-нибудь зловредная девица, выбравшая себе легкую жертву. Потому что, скажем честно: я легкая жертва. Я слабая, может быть, даже жалкая. Я соврала. У меня нет черного пояса по карате. Я нисколечко не крутая. Еще месяц назад я считала себя крутой. Правда считала. Думала, я хорошо принимаю удары судьбы. Хотя иногда у меня было такое чувство, будто меня расплющивает в лепешку. Единственный повод для гордости — никто никогда не видел, как я реву. А потом мы переехали в это странное место, Вуд-Вэлли, которое вроде бы и Лос-Анджелес, и не совсем Лос-Анджелес, и я перешла в новую школу, потому что мой папа женился на состоятельной женщине, от которой пахнет миндалем, и пакет сока здесь стоит двенадцать долларов, и я даже не знаю… Теперь я вообще ничего не знаю.
Я в полной растерянности, мне плохо и одиноко. Свои старшие классы я буду вспоминать с содроганием. Как страшный сон. Мама однажды сказала, что все люди делятся на две категории: одни вспоминают старшие классы с теплотой и любовью, а другие, окончив школу, еще лет десять приходят в себя. То, что нас не убивает, делает нас сильнее, сказала она.
Но ее что-то убило, и я не стала сильнее. Так что, наверное, есть еще третья категория людей: те, кто вообще никогда не оправится от старшей школы.
Глава 2
Существуют вопросы, на которые не ответит даже всезнающий «Гугл», например: кто такой КН? Прошла неделя с тех пор, как я получила первое таинственное письмо, и я по-прежнему не имею понятия, кто его автор. Я же предпочитаю знать, что со мной происходит. И желательно знать заранее, чтобы успеть подготовиться. Остается одно: выступить в роли Шерлока Холмса.
Начнем с Дня № 1, кошмарного первого дня в новой школе. Это был совершенно поганый день, но справедливости ради замечу, что после маминой смерти хороших дней не может быть вообще. Потому что с тех пор, как она умерла, ее не стало уже навсегда. Конец связи. Полная безысходность. Время не лечит, вопреки заверениям, второпях нацарапанным в открытках с соболезнованиями от дальних родственников. Видимо, в тот первый день был какой-то момент, когда от меня исходили настолько явные жалобные сигналы «помогите мне кто-нибудь», что КН и вправду меня заметил. Какой-то момент, когда у меня на лице отразилась: Это не жизнь, а кошмар.
Но вычленить его будет очень непросто, ведь день оказался богат на конфузы — прямо кладезь неловких моментов. Есть из чего выбирать. Для начала я опоздала. По вине Тео. Тео — мой сводный брат, сын папиной новой жены — тоже учится в одиннадцатом классе в СШВВ и не видит меня в упор. Словно меня вообще не существует. Я почему-то решила, что раз мы живем в одном доме и учимся в одной школе, то будем ездить на занятия вместе. Ага, как же. Оказалось, мой братец Тео носит футболку с надписью «СОХРАНИМ ПРИРОДУ — СОХРАНИМ СЕБЯ» просто для выпендрежа, и ему не приходится забивать свою красивую голову всякими пустяками, вроде где достать денег на бензин. Его мама — директор крупной кинопродюсерской фирмы, и в их доме (да, я сейчас здесь живу, но это никоим образом не мой дом) есть своя собственная библиотека. Только в этой библиотеке не книги, а фильмы, потому что — Лос-Анджелес. В общем, мне пришлось ехать в школу самой, и я совершенно запуталась в сумасшедшем уличном движении.
Когда я наконец добралась до школы Вуд-Вэлли — проехала через устрашающие кованые ворота и отыскала место на стоянке, — секретарша направила меня к группе ребят, расположившихся на лужайке перед зданием школы. Они сидели кружком на траве, словно в каком-нибудь христианском лагере. Тут же валялись гитары в чехлах. Приди, Господь, и все такое. Да, наверное, в Лос-Анджелесе это обычное дело — уроки на улице, на невероятно зеленых сентябрьских лужайках под цветущими деревьями. Я успела спариться в своих черных джинсах, жутко распсиховалась после поездки по незнакомому городу и никак не могла успокоиться. К тому же я волновалась. Все-таки первый день в новой школе. Все остальные девчонки пришли в легких платьях на тонких бретельках, сползающих с тонких плеч.