Телефон, отключаясь, пиликнул, каблучки зацокали по камню – легко, задорно, совсем не как у Ленки, приглушённо бахнула дверь.
Без пуза и не лысый, да? Пострижём малость? Ах ты ж!..
В Мухлово для таких вот красоток существовало своё, абсолютно чёткое определение. Только мама уж очень огорчалась, когда доча им пользовалась.
Лена, для конспирации спустив воду, подкралась к выходу, выглянула в щёлку между притолокой и дверью. Девица, томно глядя на Макса снизу-вверх, эдак многозначительно откинула волосы за плечо, блеснув колечком, знакомым до боли – возьмись Ленка умирать и то бы его не забыла. А ещё девица, выпятив грудь, интимно подалась к Петрову, тот вроде и не против.
Было б чего выпячивать, вобла сушёная! Эх, рододендроны из дендрария, в душу вашу, в бога, в мать…
Пока Ленка себя скороговорками и ругательными непотребствами успокаивала, эти двое уже к Элизе Анатольевне наладились, пришлось догонять. Правда, Старообрядцева так зла была, что по дороге подхватила с официанского подноса бокал и одним махом влила в себя, а потом ещё пару минут длинно дышала в кулак, коньяк – а вовсе никакое не шампанское! – оказался дюже крепким.
– … меня все обычно зовут Степашкой, – чирикнула девица, когда Ленка всё-таки доскреблась до хозяйки. Элиза Анатольевна диковато оглянулась на «компаньонку» и вцепилась в её руку так, что больно стало. Лена ничего не поняла, но на всякий случай успокаивающе накрыла ладошку старушки своей. – Это мой сценический псевдоним. А вообще-то я Ольга или Лёлик, так мне больше нравится.
– А фамилия у вас есть, Лёлик? – очень, ну просто очень доброжелательно поинтересовалась Элиза.
– Есть, конечно, – серебряно или как там таким положено? Хрустально? В общем, очаровательно рассмеялась дива. – Но я её не люблю, она неприличная.
– И всё же? – поднажала хозяйка.
– Ой, – мило смутилась красотка, потупив раскрашенные глазки. – Распопова я.
– И чего тут неприличного? – для себя же неожиданно подала голос Ленка. Просто сухая ладошка Элизы Анатольевны слишком уж заметно дрожала и чересчур тесно эта краля прижималась к рукаву максового смокинга, который, кстати говоря, дико ему шёл, делая похожим то ли на француза, то ли на итальянца, то ли какого другого иностранца. – Фамилия как фамилия. Наверное, в роду распоп был. Ну, расстрига, священник, которого сана лишили. – Макс искоса глянул на неё, кажется, только сейчас Ленку заметив, и непонятно приподнял брови. – Что? Нам в краеведческом кружке про фамилии рассказывали.
– Ну не знаю, – снова зазвенела колокольцами красотка, то есть рассмеялась, умудрившись смерить Ленку снисходительно-прощающим взглядом. – Мне она не нравится. Элиза Анатольевна, Макс сказал, что вас мои украшения заинтересовали?
– Да, очень необычный дизайн, – голос хозяйки едва заметно дрогнул.
– Если б ещё и камни были натуральные! Хотя имитация приличная, жутких денег стоила. Это дедушка на день ангела подарил.
Веселушка-поскакушка опять захихикала, протянула костистую ручку, повертела туда-сюда, давая всем желающим возможность рассмотреть перстенёк. Даже на ленкин совершенно неискушённый взгляд жёлтый камень в оправе блестел совсем не так, как сверкало хозяйкино ожерелье на зелёном сукне кабинетного стола. Было в нём что-то ненастоящее.
– Всё равно оригинально, – улыбнулась Элиза.
– Мне тоже нравится, – довольно равнодушно ответила девица. – Ма-акс, – её тон моментом сменился, будто кто выключателем щёлкнул, стал мурлыкающим, ластящимся. – Мне тут кое с кем переговорить надо. Ты меня найди потом, ладно?
Петров кивнул, и Ленка почувствовала, что ей остро не хватает ещё одного бокала. В смысле, не самого фужера, конечно, а его содержимого.
– Ты знаешь, что от тебя коньяком разит? – осадил её желания Макс, когда его краля отошла, а Элиза отвлеклась на очередного желающего поздравить именинницу.
Видимо, в семье Петровых дар читать мысли передавался от матери сыну.
– А только вам можно, что ли? – огрызнулась Ленка. – Или вы про то, мол, приличные девушки крепкого не пьют? Так я не приличная, я деревенская, а у нас пьют всё, что горит.
– Ты чего кусаешься?
– И не начинала даже. Зачем вы эту… певицу притащили? Элиза Анатольевна и так расстроилась, а вы ещё фальшивые блестяшки подсунули. Это ведь не забота, это фигня какая-то!
– Ничего я не подсовывал, – Макс, кажется, всерьёз растерялся. – Я с ней только здесь познакомился. Увидел этот перстень, решил матери показать, чтобы она дурью больше не маялась. И, вообще, почему я перед тобой оправдываюсь?