– И зачем он вам про него рассказывал? – буркнула Старообрядцева, которой непонятно с чего примерещилось, будто на улице разом ночь наступила.
– Ну должен же я был у него спросить, прежде чем начинать за вами ухаживать. Я друзьям дорогу не перебегаю.
Андрей потянулся и аккуратно заправил выбившуюся прядь Ленке за ухо. Из дома-то она без шапки выскочила, да с утра не особо и причёсывалась, так, заколола пучок и сейчас наверняка смахивала на бабу Ягу, свалившуюся с печки. Но, вероятно, это значения как раз и не имело. Важно то, что этот недоэльф спрашивал у Макса, можно ли за ней, Ленкой, начать ухаживать. «Ты не против, друг?» «Да без вопросов, брат! У меня Степашка есть!» – так оно и случилось, Лена спорить была готова.
Споры спорами, а её это совершенно не трогало, вот ни капельки. Просто за окном машины почему-то темно и кусты расплывались, будто она на них сквозь воду глядела.
– А вас это удивляет? – напомнил о своём существовании Андрей.
– Что? – тупо переспросила Лена.
– Что я за вами ухаживать собираюсь.
– Ну, вообще-то, да. Значит так. – Ленка развернулась к нему. «Беда с девкой! – говорила мама. – То молчит, молчит, а то как ляпнет, так хоть стой, хоть падай!» – За мной ухаживал Сашка, это ещё в Мухлово. Мне было четырнадцать, а ему семнадцать. Он меня пригласил в город, в клуб ночной. На мотоцикле.
– Поехали? На мотоцикле же, да ещё в клуб.
– А то!
– И как?
– Коктейль был вкусный, сливочный, с клубникой. Только крепкий очень.
– Дальше можете не рассказывать.
– Почему это? Мы с ним начали гулять. Он меня из школы встречал. На мотоцикле. На восьмое марта сердечко подарил, такое серебряное. Его ломаешь на две половинки, и одну носишь сам, на цепочке, другую девушке отдаёшь. А потом он в армию ушёл и письма писал. «Жду ответа, как соловей лета». Очень трогательно, между прочим.
– И как, дождались из армии?
– Дождалась, – серьёзно кивнула Ленка. – Он с женой приехал родителей навестить. Ей как раз до родов месяца три оставалось. Потом я сюда уехала, это года через два уже было. Тут за мной тоже ухаживали. Ашот и Зелемхан – это с рынка, и Ванька с Колькой, охранники.
– Представляю.
– Ну да. Только я Кольку ящиком из-под помидоров оприходовала, правда он лёгенький был, Колька с фингалом всего-то дней десять ходил, но ухаживать почему-то все перестали. Потом появился Виталька, это я уже в ларьке работала. Каждый вечер ко мне шлялся, пиво приносил. Посидит, сам всё пиво выпьет, и уйдёт. А потом в кино пригласил. И мы с ним тоже начали гулять. Всё, больше за мной никто не ухаживал.
– По всей видимости, сейчас я должен с визгами убежать? – изрядно помолчав, предположил Андрей.
– Можно без визгов, – разрешила Ленка. – Только ухаживать за мной не надо. Не люблю я этого. А то с дури и вас ящиком… стукну.
Старообрядцева решительно открыла дверь автомобиля, сама не поняв, как ей это удалось с первого раза сделать. Морозный воздух дохнул в лицо, прогоняя муть с глаз.
– Подождите, Лена. Вы меня не поняли, я совсем не то сказать хотел.
Но её абсолютно не интересовало, то или не то, и что вообще там хотел Андрей. Домой бы, залезть от стыда под подушку, никого-никого не видеть и самой рта больше никогда не раскрывать.
Права была мама, беда с девкой!
Глава 6.2
Ленка, глодая себя за неумение язык за зубами держать и талант выступать не ко времени, почти успела дойти до своего подъезда, когда сообразила: во дворе творится что-то не то. Люди странно сновали, одни бежали к арке, за которой выход на Октябрьскую, и во двор четвёртого дома по Мирной, другие наоборот, подтягивались к ёлочному базару. Причём никакой системы в их передвижении не было, вон женщина подхватила карапуза в ярко-красном комбинезоне и дунула прочь с таким энтузиазмом, что даже снег взвихрился небольшим, но явственным буранчиком. Мужчина же подсадил девочку в пятнистой шубке себе на шею и, работая локтями, начал пробираться к теремку. Наверное, ему пришлось попотеть, потому как людей во дворе оказалось неожиданно много: тут тебе и родители с детишками, пришедшие на горку; и покупатели ёлочек; и любители бесплатного селфи с фанерными фигурками; и просто зеваки, вечно оказывающиеся там, где народ собирается.
Старообрядцева вздохнула, отвернулась, начала нажимать заледеневшие кнопки домофона и тут кто-то завопил женским голосом, да так пронзительно:
– Ой, мамочки! Горит, горит, ты посмотри!
Ну как было не посмотреть? А потом и не подойти поближе, чтоб подробности разглядеть.
Теремок ёлочного базара ещё не горел, по крайней мере, огня видно не было, да и дыма тоже почти, всего лишь белёсое марево на фоне такого же белого мёрзлого неба, но вот гарью пахнуло разом и сильно. Народ заволновался, загудел единым гудом, подался назад, в сторону, но остался на месте.