Ленка тяжко вздохнула и уселась на пол, разглядывая два нижних – запертых – ящика. Где от них Элиза хранила ключи, Старообрядцева понятия не имела. Из-за угла стола бесшумно вырулил Люк, прищурился презрительно и отвернулся, слегка подрагивая метёлкой шикарного хвоста.
– Ну чего ты щуришься? Лучше б помог искать, – укорила его Лена.
«Сейчас, только усы приглажу» – пообещал кот, уселся и начал вылизывать бок.
– Можно подумать! Какие мы важные!
«Подумать можно – согласился Люк, не прерывая своего занятия, искоса глянув на Ленку. – Иногда бывает полезно».
– У Макса научился, что ли? – обиделась Старообрядцева.
«Этому котёнкуу меняещё учиться и учиться» – дёрнул ушами рыжий.
– Думается мне, он иного мнения.
На это кот ничего не ответил, принялся за наведение лоска на другие, более интимные части тела, видимо этим выражая своё отношения ко всем людским мнениям скопом.
– Чего делать-то? – Ленка правой рукой почесала за левым ухом. – Эй, живоглотина, подсказал бы, ведь наверняка знаешь, куда книжка подевалась. Зря я с утра на рынок тебе за парной печёнкой бегала.
«А печёнка, между прочим, была так себе и вовсе не парная, а размороженная, – сообщил Люк, потягиваясь всем телом, запуская в ковёр нехилые рысиные когти. И сел, таинственно мерцая глазами. – Вы же, Елена, удручающе глупы»
Вот именно так, совершенно с дядюшкиными интонациями и сказал, паразитина.
– Питаться тебе теперь одними консервами, – мрачно предрекла Ленка.
Кот дёрнул спиной, ни на секунду ей не поверив, и, не торопясь, направился на выход. Правда, на пороге притормозил, уркнул вопросительно, мол: «Долго тебя ждать?»
– Ну чего ещё? Еды полная миска, воды я тебе свежей налила, лоток поменяла. Или душа просит чёрной икры и ласковых кисок?
Видимо, последнее предположение было верным, потому что Люк остановился в коридоре, прислушался к чему-то, поводя ушами, глаза при этом у него стали совершенно круглыми, чёрные зрачки затопил радужку. А потом кот и вовсе выгнулся дугой, вздыбив шерсть так, что стал совсем каких-то слонопотамских размеров, и одним махом, вернее, одним прыжком канул в глубинах хозяйской спальни, оставив Ленку в тёмном коридоре одну.
– Эй, ты чего? – запоздало и почему-то шёпотом возмутилась Старообрядцева.
Ответом ей была глухая тишина настоящей «сталинки», славящейся не только высоченными потолками, но и отличной звукоизоляцией вместе со стенами, толщиной в полметра. Может, конечно, и поменьше, но Ленка слышала только как подкапывает кран на кухне, до которой всего-то три шага было: «Кап! – эдак звонко, потом здоровенная пауза и длинно, протяжно: ка-ап!» – и снова пауза.
Непонятно с чего, но Лене стало страшновато, даже морозец по позвоночнику продрал. Бесшумно скинув тапочки, она подкралась к входной двери, пытаясь выслушать хоть что-нибудь, кроме капели с кухни, про которую подумалось – вот же примерещится всякая жуть! – будто это вовсе и не вода, но ничего не услышала. Желтоватый «глазок» в двери светил ровным подъездным светом и показывал только кусок перил, сетчатый угол лифтовой шахты и немного истёртой плитки на полу.
– Нет там ничего! – приглушённо крикнула Ленка в сторону спальни.
Люк промолчал и Старообрядцева снова вздохнула. Ну почему, почему так и тянет в подвал, когда точно знаешь, что там притаился бука?! Или маньяк. Или Оно – вот так актуальнее. Что за выверты психики? Невозможно же усидеть в тёплой, освещённой, а, может даже и освящённой комнате, когда там, в мокрой темноте, скребётся. Или не скребётся, а сидит тихо, тогда в подвал начинает тянуть совсем уж невыносимо. Ну кто объяснит, почему так?
Ленкина рука поднялась сама собой, без всякого разрешения на то хозяйки, повернула верхний замок, открывая, потом нижний, сбросила цепочку, толкнула створку… Сердце колотилось, как бешенное, отдаваясь эхом в воспалившихся висках, а во рту пересохло, будто она сутки не пила, и стало кисло.
В щели между дверью и притолокой показалась желтоватая напольная плитка. Ту, что ближе всего к квартире была, ровно пополам рассекала трещина, а к другой прилипла яркая обёртка от чупа-чупса. Хоть дом до сих пор считался элитным, подъезды тут мыли всего раз в неделю, вот и валялись фантики.
Старообрядцева облизала сухие губы, основанием ладони утёрла взопревший висок и поднажала на дверь. Та неохотно, но поддалась, явно что-то сдвинув. Соседи коробку на лестницу выставили, что ли? Или мешок какой? С тряпьём, наверное, хотели старую одёжку к помойке отнести, бомжикам, а он упал.