Клацпер, отвечающий в основном тихим писком и чавканьем, продолжал смотреть на него умными красными глазками-бусинками.
Парень запрокинул голову, прижимаясь затылком к столбу позади.
— До чего я докатился — беседую с клацпером… — пробормотал он себе под нос, прикрывая глаза, — Вот что делает с людьми одиночество. Фракасо! Что же они никак не спасут меня?..
В последнем вопросе прозвучала нескрываемая горечь. Им пленник задавался каждый день и не по одному разу, о нем он думал постоянно, пытаясь найти ответ, пытаясь понять, почему, почему друзья до сих пор не пришли за ним… Донат, легко угадывая его мысли, умело направлял их в нужную сторону, подстегивая недоверие, говоря, намекая, что, возможно, не такие уж они и друзья, раз не приходят на помощь. Сам парень в иные дни поддавался на провокацию, верил колдуну, а в иные находил куда как более правдоподобные объяснения.
В конце концов, они на Кадене, а до Кадены из королевства добраться не так просто. Он даже не знает, есть ли мореходы, которым известен путь к священному острову… Да и потом, он же помнит, что устроил проклятый колдун перед его похищением, помнит, как летели в воздух комья земли! Где гарантии, что друзья его вообще живы? Быть может, он ждет напрасно, быть может, ни Фредо, ни Аркано уже нет в живых? А другие… Да даже если эта девчонка, Карина, или Стальной Аш выжили, с чего бы им помогать ему? Они практически не знакомы, а шаманку он и вовсе обозвал… Да, наверное, так и есть. Если Аркано и Фредо погибли, искать его просто некому.
Правда, есть еще Богдан… Парень глубоко вздохнул. Нет, это еще более глупая надежда. Откуда бы капитану знать, в какую он попал передрягу? Капитан сейчас в море, ему не до бывшего матроса с клеймом на плече…
Черт. Как жрать-то хочется.
Зазвенели, разносясь под высокими сводами зала, знакомые шаги — словно ответ на последние его мысли, будто приближающийся человек прочитал их.
Из полумрака в дальнем конце зала (пленник уже знал, что там скрывается дверь к прочим помещениям) вынырнула знакомая высокая фигура, облаченная в черное. Камзол с золотым позументом был, как обычно, безупречен, штаны утопали в идеально начищенных, поблескивающих сапогах, а темные кудри были привычно стянуты на затылке атласной лентой.
— Ты, должно быть, много времени тратишь, приводя себя в порядок, — буркнул парень просто, чтобы сказать хоть что-нибудь, — Тяжело без нормальных слуг, а? Хотя тебе не привыкать — мне-то ты прислуживал старательно, помнится.
— Возможно, однажды моим слугой станешь ты, — последовал невозмутимый ответ. Колдун остановился в двух шагах от пленника и окинул его долгим задумчивым взглядом.
— Вижу, Креон снова ночевал с тобой? Любопытно. Должно быть, он чувствует в тебе родственную душу, ощущает, что ты обращаешься… Ты хочешь чего-нибудь, Мартын?
Мартын гневно вскинул голову; глаза его сверкнули.
— Фракасо! Ты же пришел специально, чтобы дать мне крови, зачем спрашивать?!
— Не нервничай, — Донат вытянул в его сторону руку открытой ладонью вперед, — В твоем состоянии излишний гнев может спровоцировать ускоренное обращение, а это не нужно ни тебе, ни мне. Пьетро!
Из темного угла — не того, где скрывалась дверь, противоположного, — медленно выступила согбенная фигура некогда сильного, гордого человека. Мартын, мельком глянув на него, презрительно скривился. Да, не доводит до добра предательство, ох, не доводит! Еще два месяца назад этот человек был дерзким стражем из свиты князя Финоры, а теперь… На него было бы жалко смотреть, но предатель не заслуживал жалости. Он получил то, что заслужил, продавшись колдуну за жалкую иллюзию жизни.
— Подойди, — властно велел хозяин, и слуга, склонившись еще ниже, мрачно глядя в пол, медленно приблизился. Он тоже жил в зале, спал на охапке соломы, ел что придется, и частенько был принужден отбиваться от попыток Креона отгрызть какую-нибудь часть его тела. В его обязанности входило неусыпно стеречь Мартына, который в любом случае не сумел бы удрать, не смог бы порвать путы.
Долгими ночами, сидя, обняв колени на охапке соломы и слушая тихое дыхание спящего парня, Пьетро безмерно жалел о проявленной слабости, о собственном предательстве. Он просил сохранить ему жизнь, и поклялся взамен служить этому чертову колдуну… Да что ему жизнь? Разве не лучше было бы умереть, чем прозябать в этом проклятом замке, будучи полностью во власти жреца Кровавого бога? Разве не лучше было бы погибнуть героем, чем бесконечно страдать от унижений и от мук собственной совести?