ГЛАВА ПЯТАЯ
Было темно и спокойно - полное затишье. Так говорят о затишье перед бурей. Шестым чувством Муха улавливал то напряжение, которое словно стальными нитями пронизывало все пространство кабины. Казалось, только зацепить одну струну и тишина разразиться громом и молниями. Поэтому Муха боялся даже пикнуть, тело ныло от множества ссадин и ушибов, хотелось освободить ногу, которая оказалась чем-то зажатой, но Муха даже не шевелился, парализованный страхом. Он хорошо знал своих друзей, и так же хорошо понимал, что сейчас ему влетит мало не покажется, и проявив признаки жизни, он может подвергнуться тому, что эти самые признаки жизни попадут под моральную и физическую раздачу, моральную от Женьки и Сани, физическую от Славки, хотя в этот раз не исключено что по шее дадут все вместе.
Однако чей-то тяжелый вздох словно разбудил тишину, словно сняли табу на молчание - один за другим каким-то причудливым хором начали раздаваться негромкие стоны. Муха поспешил включиться и со своей партией, одновременно решив, наконец, и освободить свою ногу. С первой попытки ему это не очень то удалось, так что во второй он прибегнул к помощи рук, начав усердно толкать то, что прижало его ногу к сидению. Но «то» оказалось кем-то из ребят и застонало сильнее - вся масса зашевелилась, так что нога освободилась сама собой.
- Муха, ты жив? - где-то возле самого его уха угрожающе произнес Женька.
- Жив... - неуверенно раздался ответ.
- Жив значит... - прекратил стонать Женька, - жив, значит, ну это я исправлю... я собственноручно тебя задушу, препарирую и выставлю твой крохотный мозг на всеобщее обозрение, скотина ты этакая...
Живая масса в ногах Мухина прекратила стонать тоже, перебив Женькину словесную тираду об экзекуции, и Мухин услышал короткое, но предельно ясное Славкино «Убью!» и почувствовал в темноте блуждающие руки Славки, пытающиеся его налапать. Муха завизжал и наугад лягнул ногой в темноту. Теперь взревел Славка, и попытки ухватить Мухина стали более целенаправленны - в один момент обе конечности Мухи оказались в цепких Славкиных руках. Тот загреб их под свою левую руку, правую наугад опустил в темноту и ухватил кого-то за шиворот. Шиворот оказался Женькин. На этот раз почти всегда невозмутимый Самохин рявкнул:
- Черт побери, всем сидеть! (Хотя уместнее было рявкнуть в данном случае «всем лежать») и уже на грани срыва заорал «Всем заткнуться!!!»
Шиворот был мгновенно отпущен, Мухин тоже освобожден. Темнота некоторое время выдавала только нервное сопение.
- И так, - все еще на повышенных тонах изрек Женька, - всем держать себя в руках, понятно?! Сейчас для начала аккуратно... осторожно... по очереди каждый освободиться и займет удобное положение в пространстве, по очереди, понятно?! Без лишней суеты! Понятно вам!.. Молчать! Не галдеть! А то я за себя не ручаюсь... - и спустя пару секунд уже почти спокойным тоном продолжил, - и так, кажется наш «Бумер» лежит на боку... боковая стена - это сейчас низ, поскольку я вроде бы ни на кого не натыкаюсь, первым попытаюсь освободиться я...
Темноту наполнили звуки возни, что-то упало, негромко коротко визгнул Муха, послышалось короткое Женькино «сорри»... Еще несколько секунд и Самохин заговорил уже где-то с другого места:
- Так, кажется, руки-ноги целы... теперь давайте разгребем вашу троицу. Кто из вас зажат или кому не удобнее всего? Отвечать по очереди!