Потом госпожа хлопала в ладоши, чтобы девушки накрасили ее и одели к вечернему выходу; и они часто заставали хозяйку, несмотря на присущее ей чувство собственного достоинства, слегка возбужденной, радостной, еще не успевшей толком успокоиться — а это наводило на размышления. Разговоры с соседями только укрепляли их подозрения, сводившиеся — не больше не меньше — к тому, что госпожа Бэй является колдуньей, что у себя в комнате она беседует с привидениями.
Молодая женщина не раз замечала, как боязливо шушукаются служанки за ее спиной. Цветочница передала ей содержание ходивших о ней слухов, и госпожа Бэй призадумалась. Не будучи ничем занятой, она, следуя своему капризу, восприняла происшедшее как ниспосланный свыше знак и однажды отправилась к знаменитому колдуну, который, выслушав ее историю, чуть не охрип от смеха: она предается сентиментальным воспоминаниям о своей жизни среди «полевых цветов», а люди принимают ее за настоящую ворожею. Но никто еще не додумался ублажать духов столь изысканным способом! Она попросила, чтобы он просветил ее насчет заклинаний и колдовских обрядов, совсем немножко: она хочет только научиться пугать других людей; вызывать же тени «по-настоящему» боится. Поскольку она предложила ему в качестве аванса кругленькую сумму, предприимчивый колдун согласился на такую сделку и даже пообещал, что она не увидит никаких теней, даже самых слабосильных, ибо он принудит их оставаться незримыми.
Так она узнала имена многих духов, привидений, демонов; научилась различать их признаки, способы превращения в оборотней — лис или крыс; освоила методы их разоблачения и обезвреживания с помощью пепла, амулетов, бумажных талисманов, магических мечей, воды.
Колеблясь между благоговейными страхами и нежными удовольствиями, она по-прежнему оставалась молодой и всеми уважаемой госпожой Бэй, достаточно богатой, чтобы следовать своим прихотям. В кругах, куда ее приглашали, она никогда не пыталась опровергать распространявшиеся за ее спиной слухи. Она была терпелива, ждала подходящего случая, чтобы продемонстрировать свою силу, — ибо хотела обрести влияние в доступных ей сферах.
А надо сказать, что в беседах тех дам принимала участие и обворожительная госпожа Цзин, придворная дама одной из главных царевен [236]; с ее грациозностью и прекрасным телосложением могла бы сравниться только ее же глупость. Госпожа Бэй старалась держаться от нее подальше, поскольку в присутствии красавиц с горечью ощущала собственную ущербность. Услышав о таинственных способностях своей знакомой, госпожа Цзин от удивления аж раскрыла рот; и буквально прилипла к ошеломленной таким неожиданным вниманием госпоже Бэй, начала задавать ей разные вопросы, приезжать к ней домой с визитами, в общем, всячески домогалась дружбы этой холодной дамы, которая смотрела на нее свысока и никогда не воспринимала ее всерьез.
Но потом Бэй все-таки изменила свое поведение — в тот незабвенный миг, когда госпожа Цзин в восторженном настроении выскочила из паланкина, обняла ее и передала приглашение на чашечку чая от самой царевны. Теперь госпожа Бэй с сердечностью отвечала на бурные ласки юной Цзин, та же в присутствии «колдуньи» чувствовала себя счастливой и защищенной. За первым визитом вежливости к царевне последовали другие, более интимные встречи, и перед бывшей служанкой-замарашкой пригородного цирюльника открылась перспектива блистательной карьеры.
Ее начали приглашать в Пурпурный город, ввели в приближенный ко двору круг женщин и евнухов, погрязший в пучине суеверных страхов. И здесь ловкая госпожа Бэй очень скоро сумела стать тем центром, вокруг которого концентрируется всё. На женские сборища заглядывали и некоторые царевичи; в запертых комнатах устраивались магические сеансы, посещавшие их дамы и господа быстро подпали под влияние элегантной и уверенной в себе женщины, на самом деле больше всего боявшейся того, что один из ее экспериментов может оказаться удачным.
Любимец Цяньлуна, царевич Поу Ан, был независимым в суждениях и дерзким юнцом; сестра хотела обратить его в свою веру, потому что он постоянно срывал все таинственные приготовления госпожи Бэй, которую терпеть не мог из-за якобы присущей ей способности «сглаза». «Приручить» его не составила особого труда; мягкая и боязливая царевна, шокированная выходками брата и переживавшая за обиженную им госпожу Бэй, уговаривала «колдунью» представить царевичу наглядные доказательства действенности ее искусства. Она просила не тратить на это усилий, а для начала просто подловить юношу на грубом обмане. И восхитившейся таким предложением госпоже Бэй пришлось, хочешь не хочешь, напророчить недоверчиво улыбавшемуся царевичу, что завтра у него произойдет неожиданное свидание, — об исполнении обещанного позаботилась сама царевна, движимая чувством долга по отношению к своей несправедливо обиженной гостье. Удивление царевича было столь же велико, сколь охватившее его после смирение — и ощущение неуверенности перед подопечной сестры.
Став постоянным членом магического кружка — к которому принадлежал и главный евнух, — юноша ввел в него пользовавшегося дурной репутацией царевича Мэнь Кэ. Мэнь Кэ — широкоплечий увалень, бахвал, никогда не снимавший военной формы с изображением льва на нагруднике [237], — был крайне польщен, что его пригласили в столь необычное общество, и в комнате с балконом, где проводились сеансы, сидел с разбухшей от впечатлений головой и разинутым ртом. Цяньлун ненавидел этого сына, грубая натура которого просто-таки бросалась в глаза и которого поэтому как бы отодвинули на задний план. Когда этот самовлюбленный солдафон с раскачивающейся походкой кавалериста увидел искусство госпожи Бэй, он, в отличие от юного Поу Ана, не отверг сходу возможность существования подобных вещей, а, напротив, на возвратном пути, когда все еще шли вместе, казался непривычно молчаливым, помрачневшим и взволнованным — что окончательно убедило Поу Ана в чудодейственной силе колдуньи.
В хаотическом сознании Мэнь Кэ накрепко засела одна идея: завладеть госпожой Бэй и принудить ее обратить свои способности ему на пользу. Юная госпожа Цзин, которая до замужества была его наложницей, и главный евнух Шан не на шутку испугались, когда их по пути к дому госпожи Бэй нагнал посыльный царевича, передал приглашение пересесть в его паланкин, и там, пока паланкин несли по улицам, Мэнь Кэ без обиняков заявил им, что госпожа Бэй давеча предложила ему свои услуги и что он намерен воспользоваться ее темными силами. Госпожа Цзин и господин Шан помогут ему заручиться поддержкой колдуньи. Он не собирается причинять им вред. Но они должны похитить колдунью, ибо он считает необходимым застраховать себя от возможного предательства.
Возражение господина Шана — что если колдунья сама изъявила готовность ему помочь, то повода для опасений как будто нет, — хриплоголосый царевич с бычьими глазами навыкате отверг сходу. Мол, во всяком деле следует проявлять решительность и силу. А на заклинательницу призраков полагаться никак нельзя; тут госпожа Цзин одобрительно кивнула.
Так и случилось, что во второй половине того дня произошло удивительное событие: принарядившаяся к приходу гостей госпожа Бэй была похищена господином Шаном и госпожой Цзин, а после доставлена в паланкине главного царевича Мэня к какому-то уединенному дому в Запретном городе; по прибытии ее сразу же провели в одну из задних комнат, там мерзкий царевич набросился на нее, связал и усадил на пол. Шелковый платок он вынул из ее рта только после того, как почти задохнувшаяся женщина энергичным кивком головы дала понять, что кричать не будет. В то время как госпожа Бэй в роскошном отороченном мехом одеянии сидела на земле и тихо плакала, опасаясь за свою жизнь, Мэнь грозно расхаживал перед ней взад и вперед, поигрывая парадным мечом и говорил, что сохранит ей жизнь, даже позаботится о ее безопасности, если она безоговорочно предоставит себя в его распоряжение.
236
«