Здесь целая экономическая программа, очень хорошо объясняющая место Московии в системе международных связей той эпохи и обостренную борьбу за использование московского транзитного пути, которая издавна велась между Англией и Голландией и вылилась в прямую войну, описанную в отдельных эпизодах Стрейсом (гл. XXXVII). Война эта имела свои глубокие и старые корни. Московия занимала несомненно значительное место в борьбе двух могущественнейших держав Европы XVII в.
Мы сказали, что Голландия вытесняла Англию c московского рынка, но было бы глубоко ошибочным видеть в России XVI, XVII вв. колонию Европы, страну, попеременно меняющую хозяев. Европа, правда, стремилась превратить Московию в свою колонию. Стрейс разговаривал с персидским купцом о богатых возможностях торговли с Голландией через Россию, не принимая совершенно в расчет того, как будет реагировать на это Москва. В этом случае он следовал примеру других иностранцев, склонных рассматривать Россию как страну неограниченных, ничем не стесняемых возможностей.
Однако хотя иностранцы сулили Москве пошлину от транзитной торговли, но для самодержавного крепостнического московского государства интересы торгового капитала были далеко не безразличны, оно хотело само, через своих торговых «агентов» — купцов держать в своих руках торговые нити между Востоком и Западом.
Еще в середине XV в. Москва завязала сношения со Средней Азией через Каспийское море и Закавказье.
В конце XV в. тверской купец Афанасий Никитин добрался Волгой до Астрахани, оттуда через персидские владения в Индию. Он особенно интересовался торговлей, описал торговые порты и города. Но татарские ханства на Волге мешали налаживанию правильных связей. Завоевания Казани и Астрахани (завоевание Казани довольно подробно описано Стрейсом) в середине XVI в. открыли московским купцам старый среднеазиатский торговый путь и сделали их здесь едва ли не главными хозяевами.
Со второй половины XVI в. складываются более или менее правильные и регулярные сношения Московии со Средней Азией. В отдалении маячила сказочно богатая Индия. В 1529 г. приезжал в Москву для отыскания сухопутного пути в Индию генуэзец Павел Центурнон, а в 1537 г. — венецианец Марко Фоскарини. Живо интересовался этой проблемой Иван Грозный.
В стремлении Москвы к Индии было больше туманных мечтаний, чем реальных возможностей, но это желание проникнуть в сказочный край все же симптоматично для московских аппетитов.
Гораздо более реальную основу имели связи с низовьями Волги и со странами, расположенными у Каспийского моря. В 1557 г., т. е. на другой же год после завоевания Астрахани, там появляются «гости из Юргенча (Хивы. — А. Г.) со всякими товарами». Сношения среднеазиатских ханств е Москвой крепли и учащались. Особенное внимание на азиатскую торговлю было обращено при царе Алексее Михайловиче. Стрейс отмечает, что на рынке в Шемахе «большей частью останавливаются русские и обменивают олово, медь, юфть, соболей и другие товары» (стр. 245). В той же Шемахе, согласно Стрейсу, русские фигурируют то как рабы, то как работорговцы (стр. 245).
Однако русское купечество было еще слабо в восточной торговле, а более активная роль принадлежала азиатским купцам. Число посольств из Азии в Московию всегда превышало число посольств из Московии в Азию. Инициатива трех посольств, отправленных в 1646 г. в Персию, Бухару, Индию для урегулирования торговых и дипломатических вопросов, принадлежала среднеазиатским государствам.
Торговля последних была поставлена в Московии в стеснительные условия. Монополия наиболее выгодных статей торгового оборота в руках царя и «гостей», большие пошлины, которыми облагались предметы оборота частных купцов, не могли содействовать свободному развитию экономических связей.