— Хорошо, будет бензин. Тебе когда он нужен?
— Желательно уже завтра рано утром. Мне с утра на второе дежурство выходить. Работать некому, нас заставляют пахать без выходных. Только где ты за ночь найдёшь топливо?
— Это мои проблемы. Канистра есть?
— В гараже лежит… — Ольга смерила меня задумчивым взором. — Ты что, собираешься сливать бензин с других машин? Даже не думай, сейчас за мародёрство на месте расстреливают.
— Знаю. Не беспокойся, постараюсь обойтись без криминала. Твоя ласточка восьмидесятый бензин переварит?
— Едва ли, — покачала головой девушка.
Значит, к военным грузовикам нет смысла идти. Их обычно восьмидесятым заправляют. А вот легковые автомобили как вариант. В тех частях, где мне довелось бывать, в легковушки девяносто второй бензин уже довольно давно стали лить.
— Дашь канистру?
— Пошли.
Мы спокойно дошли до гаража. Ольга нырнула вглубь строения, раздалось громыхание, вскоре она протиснулась мимо пикапа с пустой двадцатилитровой канистрой, которую вручила мне. У девушки был обеспокоенный вид.
— Может не стоит? — спросила она.
— Не беспокойся. Подожди тут, я скоро вернусь.
С пустой канистрой я направился в сторону главной автомагистрали. Ночь была обманчиво тихой, а улицы пустынные. До дороги было идти сравнительно недалеко. Стоило выйти на дорогу и осмотреться, как вдали почти сразу обнаружил стоящий у обочины военный УАЗ. К нему-то я и направился. Рядом с бобиком стояло двое солдат, они курили и заметили меня издалека. Когда до парней оставалось метров десять, один из них вскинул автомат Калашникова, который до этого мирно висел на плече.
— Стой, стрелять буду! — нервно воскликнул молодой парень.
— Здравие желаю. Не стреляй, боец, я по делу. Ребят, я уже переболел и анализы сделал, доктор говорит, что я на сто процентов не заразный. У меня даже бумага с анализами есть.
— Бумага? — недоверчиво протянул второй солдатик, который по примеру товарища тоже привёл автомат в боевое положение. — Покажи.
— Она в кармане, я сейчас медленно её достану, вы главное, нервы держите в узде.
Потихоньку я извлёк из кармана бумаги, которые недавно передала Ольга, аккуратно развернул их и подошёл к парням ближе, нас теперь разделяло не больше трёх метров.
— Вот. У меня знакомая в лаборатории работает, она только сегодня мою кровь на все возможные и невозможные болезни проверила. Я чист, как слеза младенца, при этом не могу быть заразным, поскольку уже переболел.
Парни щурились, хотя дорога освещалась фонарями, но даже в идеальном освещении прочитать с трёх метров текст представляется невозможным, не то что в разгоняемой лампочками темноте.
— Тут анализы на всё: грипп, холера, сифилис, туберкулёз. Всё замечательно и великолепно.
Для наглядности я полистал страницы, но солдат в большей степени успокоил мой уверенный тон и поведение.
— Чего надо? Ты разве не слышал о комендантском часе? — первый солдатик говорил несколько резковато.
— Простите ребята, нарушаю. Я сам военный в отставке, семнадцать лет старшиной служил, а после ранения на гражданку списали. Мне позарез нужен бензин. Парни, заплачу. Хорошо заплачу. Тройной ценник заправки.
— Не положено, — неуверенно ответил первый солдатик.
Вблизи я разглядел погоны, говоривший оказался в звании младшего сержанта, видимо, из-за солидарности его голос потеплел. Он повесил автомат обратно на плечо. Его напарник в звании рядового повторил действия товарища, больше мне оружием никто не угрожал.
— Понимаю, что не положено. Вас кто-то из офицеров обязан контролировать. Но он не может это делать постоянно, наверняка имеется график объезда постов.
— Ну-у… — протянул младший сержант, переглянувшись с напарником-рядовым. — Вообще-то вы правы, обход недавно был, ещё где-то полчаса лейтенант тут не появится.
— Ну вот, видите, — хитро улыбнулся я. — Хотя бы десять литров. Это же старый УАЗ, — кивнул я на машину, картинно подмигнув, — у него всегда может что-то сломаться, отчего повысится расход бензина. Пусть будет не тройная цена, а… Плачу две тысячи за половину канистры, чтобы всё было честно — по тысяче на брата.
— Хм… Надо посоветоваться, — протянул младший сержант.
Солдатики стали шёпотом переговариваться друг с другом, но продолжалось это не долго.
— Три тысячи, — нагло заявил рядовой.
— Эх… — я тяжело вздохнул. — Дорого, но ладно. Три, так три.