— Судя по всему, дело в какой-то заметке. Он все газетой размахивал... Постой, постой!.. С чего он начал?.. Мои силы, — и, сразу помрачнев, сжав губы, заключил: — Все ясно. Хоронят! Вот чего им надо от меня. Списать хотят в резерв. Надеются, что не тот уже Бобров, что был в Стокгольме.
— Да что ты, Всеволод, с чего ты это взял? — попытался изобразить удивление Бабич. Он хорошо знал уязвимое место своего друга.
Кто из спортсменов не думает о неизбежном конце и кто может с этим примириться? И поэтому, думая о нем, сознавая всю неизбежность его, каждый спортсмен отодвигает свой уход со спортивной арены в какое-то очень далекое абстрактное будущее, и чем это будущее ближе, тем оно кажется дальше. И вдруг (здесь никогда не обходится без «вдруг») вот он, где-то совсем рядом, оказывается, конец спортивного пути.
Казалось бы, что могло тревожить Боброва после блистательной победы в Стокгольме? Он был признан лучшим нападающим мирового чемпионата, и ему хотелось вспоминать уже прошедшие схватки, а не думать о будущих. Но как о них не думать, если тут же, сразу после победы, надо было готовиться к новой встрече
С канадцами. Канадская пресса немедленно зазвонила во все колокола о национальном бедствии. Газеты писали, что команда «Линдхэрст» из Торонто, на базе которой была сформирована команда, выступавшая в Стокгольме, значительно слабее других и что на первенство мира 1955 года должна быть послана команда с самым сильным составом игроков. Потом из-за океана пришло сообщение: против русских будет выставлена команда «Пентинктон», победительница кубка Аллана и национального первенства. Журналисты жаловались, что не могут установить, какими игроками будет усилен «Пентинктон», так как все заседания хоккейной ассоциации проходят при закрытых дверях, но им досконально известно: стоит вопрос о покупке нескольких русских хоккеистов и в первую очередь Боброва.
А советские хоккеисты, несмотря на то, что уже было в разгаре знойное лето и шли подготовительные тренировки к новому сезону, к новой встрече с канадцами, все еще мысленно возвращались к зимнему Стокгольму, к борьбе, которую они вели там с канадцами. Что-то их ждет на льду Крефельда, Дортмунда, Дюссельдорфа, трех городов Федеративной Республики Германии, где они должны будут встретиться с «Пентинктоном»? Сможет ли Бобров остаться лидером своей команды, имея за плечами еще один прожитый год, и год нелегкий, а перед собой сильнейших хоккеистов Канады — страны, четырнадцать раз увозившей золотые медали чемпионов мира?
Много придется провести изнурительных тренировок, игр на первенство страны, международных матчей. Хватит ли на это сил? А из Канады приходили все новые и новые сообщения. Тренером «Пентинктона» назначен Грат Уорвик, бывший игрок сильнейших профессиональных команд американо-канадской лиги. Вместе с двумя своими братьями, Диком и Биллом, он составит первую тройку нападения. В команде много бывших профессионалов, имеющих огромный опыт, мастеров резкой силовой игры, быстрых и неутомимых. Значит, надо быть готовыми к самой тяжелой, самой изнурительной борьбе, а для этого необходимо трудиться и трудиться, не жалея сил.
И Бобров трудился с молодежью наравне. Он внес немалую лепту в победу своей команды на розыгрыше первенства страны, забив наибольшее число шайб — двадцать пять, он участвовал в целом ряде ответственных международных состязаний, и, казалось бы, все его опасения были напрасны. Но когда началось мировое первенство и советская команда двинулась в свой победный путь, не отставая ни на одно очко от канадцев, Бобров почувствовал, что с каждой игрой убывает его свежесть. Напряжение исключительно насыщенного соревнованиями сезона давало себя знать. Все труднее было ему держать в руках все нити борьбы, вступать в игру в самые острые моменты матча, все меньше сил прибывало в короткие минуты отдыха, а минуты игры казались все длиннее. Со стороны это, может быть, и не было заметно: Бобров по-прежнему оставался Бобровым, он организовывал атаки, забивал шайбы, поддерживал молодежь и на поле и на скамье во время отдыха, и, может быть, только Бабич и Шувалов видели, как трудно приходится их капитану.
Особенно тяжело далась Боброву и Бабичу игра с командой США. Советские хоккеисты впервые встретились с американцами, с их грубой, подчас просто опасной игрой. И, как уже повелось издавна, все шишки посыпались на Макара. Один из американских нападающих, видимо обозленный бесстрашием и спокойствием Бабича, внезапно со всего размаха ударил его клюшкой по руке. Бабича унесли с поля, а Бобров хоть и закойчил матч, выигранный нашей командой, в следующей игре с немцами, так же как и Бабич, не мог выйти на поле.